Млечный путь (СИ)

Какое-то время Ньют никого не хочет видеть. Он сидит дома, никуда не выходит и думает, что ему делать дальше. Нужны ли ему все эти попытки влиться в русло повседневной и совершенно обычной жизни. Той самой, к которой привыкли тысячи и миллионы людей. Той самой, которая не несет в себе что-то такое, что заставляет выставить стену между собой и всем миром. Но, может быть, это мир выставляет стену, не позволяя проникнуть в него кому-то постороннему?

Томас уверяет Ньюта, что нет. Мир слишком великодушен, чтобы закрыться — так трусливо и невеличественно — от тех, кто в нем живет. Ньюту действительно хочется ему верить.

Наверное, такая слепая вера Томаса в добро выглядит глупо. Ньют не может ее принять. Он знает наверняка, что такого не бывает, но заставляет себя выслушивать все, что рассказывает ему Томас — а если слушать не захочется, можно оставить телефон на кровати и выйти покурить на балкон.

Сколько себя помнит, Ньют никогда не проводил за телефонными разговорами столько времени. Скорее, он просто их ненавидел. Максимум, что можно было себе позволить, несколько секунд. Спросить, как дела или попросить приехать. А потом разговаривать лично. С Томасом это не работало.

Он даже не заметил, когда точно они успели обменяться номерами. Только вот, когда Ньют решил, что за последние несколько дней в его жизни было и без того слишком много Томаса, и подумал, что лучше ему пока не заявляться больше в гости, как тот позвонил ему. Вообще-то номер не определился, и Ньют долго пялился в экран, пытаясь понять, ошиблись это номером или сейчас с него будут трясти деньги за кокой-то забытый долг. Но все оказалось много радостнее.

Томас не настаивал на том, чтобы Ньют к нему пришел. Поинтересовался, все ли в порядке, спросил, как самочувствие, пожелал удачного дня и быстро отключился. Вечером позвонил снова. И утром. Опять вечером.

Почему-то Ньют уже к третьему дню был не против.

Пока старые близкие друзья заняты, пока не могут контролировать, что с ним происходит, он заполняет все время только одним человеком. Понимание, что это донельзя глупо, не мешает, и Ньют отмахивается; мол, делать ему все равно большую часть дня нечего.

В перерывах между их разговорами — Ньют даже не запомнил ни одной темы, что они успели пройти, — он думал о том, что Томаса всюду слишком много. Вот по-настоящему много. Не так, как было в предыдущие дни — парень теперь пробрался и в телефон. Практически поселился в мозгу. И Ньют никак не может понять, нормально ли это: последний раз он начинал с кем-то такое тесное общение лет пять назад. И потому теперь не знает, правильно ли это — то, что за таким сближением скрываются дни. Исчезают и истаивают — их и заметить невозможно. Противиться же, однако, ему не особенно хочется.

Ньют не чувствует, что доверяет Томасу так же сильно, как, допустим, тому же Минхо. Он, разговаривая с Томасом каждый день утром и вечером, вставая под мелодию звонка телефона и ложась спать после услышанного «Спокойной ночи», начинает ощущать себя так, будто знал Томаса всю жизнь, но никогда раньше не перекидывался с ним и парой слов, а сейчас вдруг отчего-то стал узнавать его вновь. Ньют не рассказывает о себе, Томас не рассказывает о себе, никто из них друг о друге не спрашивает, но изучает. Осторожно. Ньют — с боязнью. Томас — с любопытством.

Усталости от всего происходящего испытывать не приходится. Но впускать кого-то в жизнь все равно тяжело. Если бы этот кто-то не казался настоящим ураганом, что сносит на своем пути абсолютно все, они на самом деле остались бы друг для друга простыми знакомыми, которым даже не о чем разговаривать.

Пересиливать себя Ньют давно отвык. Он и впрямь тянется к тому, что доныне было для него закрыто, но все еще напуган тем, чем это может для него обернуться. Столько раз уже наступал на одни и те же грабли. Так чем же этот раз отличается от других?

Но этот раз отличается. Хотя бы характером человека, который внезапно ворвался в привычный образ мыслей Ньюта. Свежим дыханием, новым глотком, странными убеждениями, невероятными открытиями. Возможно, чем-то еще. И Ньют увидит это, когда добровольно позволит себе разрушить воздвигнутую им же самим стену между собой и всем миром.

***

Когда идет дождь, Ньют всегда ощущает себя защищенным. Даже на самом деле не знает, от чего. Просто ощущение, что дождь плотной стеной отгораживает его от враждебного мира, в котором Ньюту по-прежнему нет места, появляется, как только по крышам ударяют первые капли. Даже город кажется более чистым, не запачканным людьми и их мелкими в масштабе Вселенной проблемами. Проблемы Ньюта этот дождь смывает тоже. И от осознания этого жить становится чуточку легче.

Рядом лежит выключенный телефон, а Ньют сидит на кровати в пустой квартире и смотрит в серое окно. В том окне отражение перерождающегося города, сокровище раздумывающего о стольких вещах, что и не укладывается в голове Ньюта, отголосок старых потерь старой жизни.