Мне есть что вам сказать

Проблема натовцев в Югославии заключалась в том, что они вели войну не просто с национализмом, а с манипуляционным брендом социалистической квазитирании. И нельзя избавиться от одного, если не избавиться от другого.

Если кому и следует стыдиться, так это тем на Западе, кто в течение последних 10 лет потворствовал тому, что Слобба оставался у власти.

9 июня 1999 г., The Daily Telegraph

Как сербов превратили в нацию жертв

Если бы вы были сербом, то ничего, кроме очаровательного сельского кладбища здесь, на юге Косово, вы бы не увидели. Синее небо, живописно разбросанные холмы, щебечущие птицы. Вы победоносно показывали бы старательно окученную мальву.

И не хотели бы замечать зловещие признаки гибельности этого места. Да, вы могли сказать, столько людей умерло так сразу. Возможно, деревню поразила эпидемия испанки. Вполне возможно. Странно, что никто не позаботился написать имена умерших на небольших деревянных столбиках. Странно, что здесь одни номера.

Вы бы с пониманием дела пожали плечами и, наверное, пошутили по поводу уровня грамотности. Но если бы какой-нибудь истеричный иностранец с Запада попытался сказать вам, что это массовое захоронение, результат военного преступления и что под землей лежат изувеченные тела примерно 89 албанцев, которых загнали в дорожный туннель, забросали гранатами и затем добили контрольными выстрелами, ваш мозг мгновенно самопроизвольно заблокировался бы.

Вы бы замерли, и, несмотря на самые убедительные доказательства, факты тут же перешли бы в разряд великого антисербского заговора. Эти факты загоняются в затхлый уголок, зарезервированный для вещей, о которых вы не хотите знать. Если вы серб и видите горящий многоквартирный дом на окраине Приштины, ваша логика переворачивается с ног на голову. Вы игнорируете правдоподобие и доказываете себе и другим, что это дело рук АОК (Армии освобождения Косово).

«Да, – гневно говорите вы, – это сделали албанские террористы. В этом доме жили сербы», – говорите вы нагло. Но впоследствии оказывается, что это была незанятая албанская квартира, а поджог устроили однозначно боевики-сербы, которые использовали ее как командный пункт. Тогда вы отклоняете это предположение как пропаганду со стороны тех, кто хочет сделать из сербов новых евреев Европы. Если ехать по дороге из Косово, что я сделал вчера вечером, то видно, как горят только что подожженные албанские бары и стога на фермах, чтобы возвращающимся мусульманам ничего не осталось на зиму. И в ваших мозгах происходит удивительная умственная гимнастика.

Вы хотите почему-то убедить любого иностранца с Запада, оказавшегося в вашей компании, что, вполне вероятно, это сотворили сами беженцы-сербы. Вы будете настаивать, что они сожгли свои фермы, чтобы ничего не досталось убийцам из АОК. Тот простой факт, что так было пару раз, для вас означает, что это верно для всех случаев. И вы начинаете убирать в своем перевернутом, полном сумбура балканском уме страшные разрушения бесчисленных албанских домов за последние два месяца.

Причина, почему вы мыслите именно так, преимущественно, хотя и не исключительно, результат работы одного человека. Вы мыслите как жертва, потому что каждый день вам втолковывают, что вы жертва. Будучи неспособными отбросить коммунизм с его уютной и комфортной тиранией, вы и ваши СМИ оказываетесь заодно со Слободаном Милошевичем и участвуете в его ужасной игре. Зачем он начинает эти глупые войны, которые неизбежно проигрывает? Затем, что по-своему он хочет, чтобы сербы проиграли.

Чем более уязвленными, напуганными и обиженными они себя чувствуют, тем больше им по нраву расистская и националистическая политика. Как и любой другой расизм, сербский вариант проистекает от страха: страха принижения, потери старых привилегий, проигрыша в гонке роста населения. И этот страх порождает националистический гнев, которым и пользуется Милошевич. Все это было видно по лицам моих друзей-сербов, когда мы ехали по стране АОК.

Суставы пальцев водителя-серба на рулевом колесе побелели, пока мы мчались со скоростью примерно 130 км/час по извилистым узким теснинам, и позже мои спутники признались, что на них были бронежилеты (хотя, нет, конечно, ремни безопасности; а то получается, что они маменькины сынки). Видя их явный страх, я вдруг понял, что заставило одного, в общем-то, доброжелательного человека сказать, глядя на группу албанцев, которые провели два месяца в бегах и теперь возвращались в свою деревню: «Вонючие обезьяны».