Мне сказали прийти одной

В то время мы не знали, как французы отреагируют на то, что мы опубликуем историю Сонии. Во время обеда и долгого разговора после него в моем отеле я узнала, что ей запретили разговаривать с прессой. Позже мы спросили специалиста по связям с общественностью из офиса прокурора, что произойдет, если новостные организации опубликуют интервью с этой женщиной. «Для любого, кто будет говорить с ней и опубликует ее историю, даже не называя имени, наступят определенные последствия», – ответил он. После долгих споров мы решили все-таки сделать это, рассудив, что французы едва ли на самом деле попытаются привлечь «Вашингтон пост» к какой-то ответственности. Как выяснилось, мы были правы.

Сония была француженкой алжирского происхождения. Она родилась и выросла во французском департаменте Вогезы, в светской семье. «Мы родились мусульманами и умрем мусульманами, но не практикующими религию, – сказала она. – Отец никогда не говорил нам, когда молиться и что носить».

Ближе к Парижу Сония переехала в 2010 году, а с Хасной Аитбулахен познакомилась в ночном клубе годом позже. Аитбулахен тогда было девятнадцать или двадцать, и Сония описала ее как «катастрофа! Она была как настоящая ханыга… очень тощая, с прыщами на лице, с грязными волосами, спутанными в копну». Отец молодой женщины уехал в Марокко, не оставив ей ключи от квартиры, и она жила на улице, держа свои пожитки в пластиковом пакете. Она попросила Сонию приютить ее на месяц. «Я приготовила ей ланч, показала, где находится душ, забрала грязную одежду, чтобы постирать, а на время дала чистую одежду моей дочери. Я дала ей крем для лица. С девушкой не все было в порядке, это сразу можно было сказать. У нее взгляд был потерянный. Она чувствовала себя смущенной, ей было стыдно. Она рассказала мне о себе».

У Аитбулахен и ее троих братьев и сестер была мать, которая дурно с ними обращалась, била и не давала еды. Детьми их поместили в приемную семью. Аитбулахен оставалась там до семнадцати лет, а потом стала жить со своим отцом, который переехал и стал снова жить со своей первой женой.

Я спросила Сонию, почему она пустила к себе в дом совершенно незнакомого человека.

– Я всегда даю кров бездомным, бедным, тем, кто оказался в беде, – ответила она.

– Людям из Северной Африки?

– Любым людям. Человек не должен жить на улице. Ему нужна крыша над головой и еда в тарелке. Я всегда говорю: если бы я была богата, то дала бы кров всем бездомным.

Для Аитбулахен Сония стала кем-то вроде матери. Месяц превратился в несколько лет, Аитбулахен переехала в квартиру Сонии и стала частью семьи. Были проблемы: иногда Аитбулахен вела себя ужасно, она страдала зависимостью от нескольких химических веществ.

«Она жила со мной с 2011 по 2014 год, появлялась время от времени, – рассказала Сония. – Она исчезала на две недели, возвращалась на месяц, и так снова и снова. Она принимала большие дозы наркотиков, по большей части – кокаина, и слишком много пила».

Но Аитбулахен могла быть и очаровательной, и любящей. Она мыла посуду, выражала бесконечную благодарность приютившей ее семье и рассказывала потрясающие истории о проведенных в Париже ночах. «Она всегда заставляла нас смеяться», – рассказывала Сония.

В 2014 и 2015 годах Аитбулахен жила с мужчиной с Коморских островов, продавцом наркотиков, который ее бил и за которого она собиралась замуж. Как предполагала Сония, примерно в то же время девушка воссоединилась со своей матерью, но вышло это не слишком хорошо. Хасна узнала, что ее брат – мусульманин-салафит, и ислам понемногу очаровал ее. Девушка начала носить никаб, полностью закрывающий лицо и оставляющий только узкую щель для глаз.

– В WhatsApp я писала ей, что она кончит в тюрьме, если будет продолжать носить эту штуку, – вспоминала Сония. – Она даже снимала видеоролики, где говорила, что хочет уехать в Сирию.

Аитбулахен также начала общаться с «кое-кем в Сирии» в WhatsApp. Об этом стало известно из расшифровки разговоров Сонии с французской полицией после терактов в Париже. Аитбулахен была слишком осторожной, чтобы называть получателей своих взбудораженных текстов, но, скорее всего, это был ее двоюродный брат Абауд, если учесть, что он в это время был в Сирии, а они с сестрой были достаточно близки.

Хотя они и не жили в одном городе, их связывало нечто вроде романтических отношений. Аитбулахен рассказывала друзьям, что выйдет замуж за Абауда, который был ее на два года старше. Возможно, у нее действительно были причины так думать, а возможно, все это существовало только у нее в голове.

Летом 2015 года Аитбулахен поехала в Марокко, видимо, для того, чтобы выйти замуж за салафита, который увез бы ее в Сирию. Она провела там несколько месяцев, но осенью вернулась в Париж, чтобы получить какие-то документы для получения гражданства в марокканском посольстве.