Мне сказали прийти одной

У меня не было настроения что-то праздновать из-за того, что происходило в прошлом году, и того, что лежало в основе происшедшего. Ненависть между суннитами и шиитами становилась все глубже, а война и оккупация Ирака стали для «Аль-Каиды» прекрасным поводом заявить о себе. Зверское поведение некоторых шиитских боевиков угнетало меня. За последние несколько месяцев мир узнал о том, что американские солдаты пытают и унижают иракцев-заключенных в тюрьме Абу-Грейб и других местах. Об этом стало известно из-за того, что были обнаружены кошмарные фотографии, на которых были засняты солдаты, выглядевшие так, как будто приехали в отпуск в экзотическую страну, где не существует морали и порядочности. Эти скандалы усилили мое ощущение того, что Запад, а в особенности – Соединенные Штаты, оставил те высокие моральные устои, которыми так гордился, и теперь совершенно безнаказанно действует точно так же, как те, кого его лидеры называют своими противниками.

– Люди должны знать, они должны понимать, что война в Ираке приведет только к тому, что ненависти и угроз в адрес европейцев и американцев станет больше, – говорила я своему преподавателю международного права Лотару Броку во время перерыва на обед в университетской столовой.

– Тебе нужно подлечиться, – отвечал он, и в глазах у него было видно неподдельную озабоченность. – Не езди больше в зоны военных действий. Уверен, что темы для статей найдутся и за пределами Ирака.

Он настоятельно советовал мне уделять больше времени учебе.

В 2004 году я ушла из «Вашингтон пост» и начала работать в отделе расследований «Нью-Йорк таймс». Я снова работала на контракте и имела право работать с ZDF, немецкой общественной телекомпании, одной из самых крупных в Европе. Моя учеба в университете перешла на новый уровень, когда преподаватели особое внимание уделяли домашним заданиям и итоговым отметкам. Вскоре я начала писать дипломную работу – это был последний этап перед получением университетской степени.

Брок, который был моим научным руководителем, настаивал на том, чтобы я взяла тему, не связанную с терроризмом. Он хотел, чтобы я писала о проблемах с водоснабжением на Ближнем Востоке, и предлагал мне сосредоточиться на Иордании, где принц Хассан бин Талал, брат последнего короля Хуссейна, много занимался этой проблемой.

Я пыталась сосредоточиться на своих занятиях и поиске информации для «Нью-Йорк таймс», но по-прежнему внимательно следила за новостями из Ирака и все больше интересовалась Абу Мусабом аль-Заркави, лидером «Аль-Каиды» в Ираке, и его организацией. Между чтением страниц учебников я просматривала новости с Ближнего Востока, переключаясь между «Аль-Джазирой», CNN и BBC.

Однажды на мой сотовый позвонили с неизвестного номера. Я ответила на звонок и услышала тихий, дрожащий голос, говоривший по-арабски:

– Это вы журналистка Суад Мехнет?

– А с кем я говорю? – спросила я.

– Меня зовут Халед эль-Масри, и меня похитило ЦРУ.

Я посмотрела на номер, который высветился на дисплее моего телефона. «Это, должно быть, какой-то ненормальный», – подумала я.

– Простите, я не понимаю, о чем вы. Кто дал вам мой номер?

Он назвал мне имя одного моего немецкого информатора, пожилого человека, который находился под следствием по подозрению в связях с террористами. Потом Халед вывалил на меня всю свою историю, поначалу очень бессвязную:

– Я был на пути в Македонию. Они меня арестовали. Они посадили меня на самолет в Афганистан. Меня пытали.

– Не говорите такие вещи по телефону, – прервала я. – Послушайте, господин эль-Масри, где вы сейчас? Могу я вам перезвонить? Думаю, нам лучше бы было встретиться лично.

Я велела ему купить новый телефон с предоплаченной сим-картой и перезвонить мне, чтобы мы могли назначить встречу. В те дни в Германии еще можно было купить телефон с сим-картой и не регистрировать ее под своим именем. Халед сказал, что «они» забрали у него все, но он найдет способ раздобыть новый телефон с сим-картой, чтобы мы могли назначить встречу. Он начал плакать.

– Моя семья исчезла, – всхлипывал он. – Что они могли сделать с моей семьей?

Я и понятия не имела, реален ли этот эль-Масри, но хотела встретиться с ним лично. Я позвонила в Нью-Йорк своему редактору, Мэттью Пурди. Он был настроен скептически.

– Это серьезные обвинения, – сказал он.

Я согласилась, но убедила его послать меня в Ульм, городок с населением примерно в 120 000 человек на юге Германии, где жил эль-Масри. Возможно, из-за того, что в «Таймс» я еще была новичком, Мэтт послал со мной еще одного репортера. Мы встретились с эль-Масри на железнодорожной станции, в кофейне. Его темные волосы до плеч были тронуты сединой, его ореховые глаза были окружены темными кругами, а их белки испещрены красными точками. Мы сели за столик и заказали кофе.

Халед спросил, не возражаем ли мы, если он закурит.

– Я немного нервничаю, – сказал он.