Мне в сердце смотрит вечная звезда...

Я не люблю себя такой,
не нравлюсь я себе, не нравлюсь!
Я потеряла свой покой,
с обидою никак не справлюсь.

Я не плыву,– иду ко дну,
на три шага вперед не вижу,
себя виню, тебя кляну,
бунтую, плачу, ненавижу...

Опамятуйся, просветлей,
душа! Вернись, былое зренье!
Земля, пошли мне исцеленье,
влей в темное мое смятенье
спокойствие твоих полей!

Дни белизны... чистейший свет...
живые искры снежной пыли...
«Не говори с тоской – их нет,
но с благодарностию – были».

Все было – пар над полыньей,
молчанье мельницы пустынной,
пересеченные лыжней
          поляны ровности простынной,
и бора запах смоляной,
и как в песцовых шубах сучья,
и наводненное луной
          полночной горницы беззвучье...

У всех бывает тяжкий час,
на злые мелочи разъятый.
Прости меня на этот раз,
и на другой, и на десятый,–
ты мне такое счастье дал,
его не вычтешь и не сложишь,
и сколько б ты не отнимал,
ты ничего отнять не сможешь.

Не слушай, что я говорю,
ревнуя, мучаясь, горюя...
Благодарю! Благодарю!
Вовек
             не отблагодарю я!

Тяжело мне опять и душно...

Тяжело мне опять и душно,
опустились руки устало...
До чего же не много нужно,
чтобы верить я перестала.

Чтобы я разучилась верить,
чтобы жизнь нашу стала мерить
не своею – чужою меркой,
рыночной меркой, мелкой.

Если счастье от слова злого
разлетается, как полова,
значит, счастье было пустое,
значит, плакать о нем не стоит...

Ты прости меня, свет мой ясный,
за такой разговор напрасный.
Как все было, так и останется:
вместе жить нам
                      и вместе стариться.

 

Наверно, это попросту усталость...

Наверно, это попросту усталость,–
ничто ведь не проходит без следа.
Как ни верти,
                    а крепко мне досталось
за эти неуютные года.

И эта постоянная бездомность,
и эти пересуды за спиной,
и страшной безнадежности бездонность,
встававшая везде передо мной.

И эти горы голые,
                и море
                          пустынное,
                                     без паруса вдали,
и это равнодушие немое
            травы и неба,
                             леса и земли...

А может быть, я только что родилась,
как бабочка, что куколкой была?
Еще не высохли, не распрямились
два беспощадно скомканных крыла?

А может, даже к лучшему, не знаю,
те годы пустоты и маеты?
Вдруг полечу еще
                            и засверкаю,
и на меня порадуешься ты?

Ну пожалуйста, пожалуйста...