Мне в сердце смотрит вечная звезда...

Спор был бесплодным...

Спор был бесплодным,
                         безысходным...
Потом я вышла на крыльцо
умыть безмолвием холодным
разгоряченное лицо.

Глаза опухшие горели,
отяжелела голова,
и жгли мне сердце, а не грели
твои запретные слова.

Все было тихо и студено,
мерцала инея слюда,
на мир глядела удивленно
большая синяя звезда.

Березы стыли в свете млечном,
как дым клубясь над головой,
и на руке моей
                         колечко
светилось смутной синевой.

Ни шороха не раздавалось,
глухая тишь была в дому...
А я сквозь слезы улыбалась,
сама не зная почему.

Светало небо, голубело,
дышало, на землю сойдя...
А сердце плакало и пело...
И пело...
                Бог ему судья!

Я хотела по росе...

Я хотела по росе,
чтоб измокли ноги,
ты сказал:
          – Пойдем, как все,
по прямой дороге...

Я сказала:
            – Круче путь,–
значит, дали шире...–
Ты ответил:
            – Ну и пусть,
мы же всё решили...

– У меня одна душа! –
я сказала плача,
повернулась и ушла,
не могла иначе.

Оказались не просты
спуски и подъемы,
разводить пришлось костры,
залезать в солому,
вброд идти через ручей,
ежиться от ветра,
злые шорохи ночей
слушать до рассвета.

Все равно благодарю
свой характер вздорный
за чистейшую зарю
на вершине горной,
за цветов умытых дрожь,
за простор огромный...
Где-то ты сейчас идешь
по дороге ровной?

 

Того, наверно, сто́ю...

Того, наверно, сто́ю,–
осталось мне одно
кольцо не золотое,
               слезами залитое,
как дни мои – темно.

Подарено с любовью,
поругано в тоске...
Ношу его по-вдовьи –
на левой руке.

Нет, нет, мне незачем бояться...

Нет, нет, мне незачем бояться
осенней, стынущей воды...
А помнишь, мы пришли расстаться
на Патриаршие пруды?

Вода была, как небо, черной,
полночный сквер безлюден был,
кленовый лист
                       позолоченный,
слегка покачиваясь, плыл...

И отчего-то все молчало...
Какая тягостная тишь!
А сердце билось и стучало,
кричало:
– Что же ты молчишь?! –

Кричало и теряло силы,
но я не выдала его,
я ни о чем не попросила
и не сказала ничего.

Верна одна из истин старых,
что как ни дорог,
                              как ни мал,
но если выпрошен подарок,
он быть подарком перестал.

А ты со мною и поныне,
и вот уже прошли года,
и счастье наше – навсегда.
А где-то стынет,
                      где-то стынет
ночная черная вода.

 

Я бывала в аду...

Я бывала в аду,
                     я бывала в раю,
четверть века
                     искала я душу твою.
Отыскала ее
                     на такой вышине,
что взгляну я –
и сердце холодеет во мне.

Не затем, что дорога
                    долга и трудна,–
я готова идти к тебе
                    тысячу лет...
Только вот, понимаешь ли,
в чем беда,–
              лет у меня
                            нет!

 

Здесь никто меня не накажет...