Мне в сердце смотрит вечная звезда...

Здесь никто меня не накажет
за тягу к чужому добру.
Худого слова не скажет,–
хочу и беру!

Беру серебро,
                    и лебяжье перо,
и рафинад голубой,
бисер и бирюзу,–
                  все увезу
                            с собой.

Всю красоту,
                     всю чистоту,
всю тишину возьму,
           крыши в дыму,
                     морозной зари
малиновую тесьму

Берез кружева крученые,
           черное вороньё,
все купола золоченые
           возьму я в сердце мое,
пусто, пусто в нем, обворованном..
Все я спрячу в нем, затаю,–
маленький город,
      небо огромное,
           молодость,
                 нежность,
                        душу твою.

Лес был темный, северный...

Лес был темный, северный,
           с вереском лиловым,
свет скользил рассеянный
             по стволам еловым,
а в часы погожие
          сквозь кусты мелькало
озеро, похожее
              на синее лекало.

И в косынке беленькой,
              в сарафане пестром,
шла к тебе я берегом,
              по камушкам острым.
И с тобой сидела я
              на стволе ольховом,
ночь дымилась белая
              сумраком пуховым.

Сети я сушила
               за избой на кольях,
картошку крошила
               в чугун на угольях.
До восхода в сенцах
               не спала, молчала,
слушала, как сердце
               любимое стучало.

Тебе бы одарить меня...

Тебе бы одарить меня
молчанием суровым,
а ты наотмашь бьешь меня
непоправимым словом.

Как подсудимая стою...
А ты о прошлом плачешь,
а ты за чистоту свою
моею жизнью платишь.

А что глядеть тебе назад? –
там дарено,– не крадено.
Там все оплачено стократ,
а мне гроша не дадено.

А я тебя и не виню,
а я сама себя ценю
во столько, сколько стою,–
валютой золотою!

А за окном снега, снега,
зима во всю планету...
...Я дорога́, ах дорога́!
Да только спросу нету.

 

СОН

Мне все это снилось еще накануне,
в летящем вагоне, где дуло в окно...
Мне виделся город в дыму полнолунья,
совсем незнакомый, любимый давно.

Куда-то я шла переулком мощеным,
в каком-то дворе очутилась потом,
с наружною лестницей
                  и освещенным
                         зеленою лампой
                                 чердачным окном.

И дворик, и облик старинного дома –
все было пугающе, страшно знакомо,
и, что-то чудесное вспомнить спеша,
во мне холодела от счастья душа.

А может, все было не так, а иначе,
забыто, придумано...
                               Будем честны:
что может быть неблагодарней задачи
невнятно и длинно рассказывать сны?

Коснись – и от сна отлетает дыханье,
с мерцающих крыльев слетает пыльца.
И – где оно, где оно? – то полыханье,
которое в снах озаряет сердца?

Но жизнь мне послала нежданную помощь:
я все отыскала – и город, и полночь,
                     и лестницу ту, и окошко в стене...
Мне память твердила: теперь-то ты помнишь?
А мне все казалось, что это во сне.

Там далёко, за холмами синими...