Многая лета

«Вот что делают с нами женщины», — сказал сам себе Тихон и блаженно прищурился от мысли, что позволил бы своей единственной женщине сотворить с ним что угодно, особенно после свадьбы, и особенно в тихом уютном местечке на побережье Чёрного моря. В прошлом году, после ранения на испытаниях, его отправляли в сочинский санаторий Министерства обороны, где он отчаянно скучал в одиночестве и каждый день строчил письма в Ленинград, замирая от счастья и выводя первую строчку: «Дорогая Капелька!»

Когда командир эскадрильи сказал, что выбьет молодожёнам место в ведомственном санатории в Сочи, Тихон едва не подпрыгнул от радости, и огромное лето, лежащее впереди, замаячило прозрачными крыльями ласковых волн, так не похожих на суровую серость родной Балтики.

Хотя он знал, что Капитолина ему не откажет, в глубине души мигал тревожный сигнал. Кто знает доподлинно, что может прийти на ум красивой девушке, даже если она экономист-плановик с красным институтским дипломом?

Чтобы уверить себя в удаче, Тихон лихо обвёл в календаре предполагаемый день свадьбы — 22 июня 1941 года. Воскресенье — лучше не придумать! Пожалуй, единственным огорчением являлось то, что Капитолина наотрез отказалась от фамилии Кобылкина.

— Я уже один раз меняла фамилию с Шаргуновой на Сабурову и больше не буду, хочешь — обижайся, хочешь — нет.

С одной стороны, он соглашался, что фамилия Кобылкин не самая благозвучная, да и дочку в школе, не ровен час, станут дразнить кобылой, но если подумать, то, с другой стороны, фамилия у супругов должна быть общая, а отказаться от своей — это вроде бы как подвести своих дедов-прадедов. Видно, придётся ему так прославить родовое имя, чтоб никто не смел даже и помыслить насмехаться над ним или считать легковесным, а Капитолину он как-нибудь уговорит. Любит — поймёт. Ему снова стало страшно: а вдруг не любит? Вдруг откажет? Нет! Нет! И ещё раз нет!

Отставить колебания! Левое плечо вперёд, равняйсь, смирно, шагом марш!

Одёрнув китель, Тихон решительно распахнул дверь своей комнаты и пошёл по коридору к Сабуровым. Только бы Капелька согласилась, только бы согласилась! А двадцать второе июня совсем близко, не успеешь оглянуться, как вот оно — семейное счастье!

Даже в самом страшном сне Тихон не мог предположить, что двадцать второго июня вместо свадьбы он будет наблюдать, как техники подвешивают бомбы под крылья его МБР-2[58], и думать о самостоятельном боевом задании, которое необходимо выполнить любой ценой.

Связаться со штабом ВВС не удавалось, и командир эскадрильи дал приказ на вылет на свой страх и риск, исходя из данных разведки, что противник высаживает десант в районе Лужской губы. Стояло раннее утро, напоённое запахами тёплого ветра и цветущего луга. В жёлтом одуванчиковом море у кромки аэродрома мирно жужжали пчёлы. Где-то в лесу стучал дятел, и казалось немыслимым, что в паре сотен километров отсюда красноармейцы ведут смертельную схватку с фашистами. Видимость была отличная. На подходе к цели Тихон оглянулся на самолёты позади, проверяя товарищей. Машины шли ровно, как на учениях, и это вселяло уверенность в успешном выполнении задания. Эскадрилья столько раз тренировалась выполнять атаки, что любой из лётчиков среди ночи мог отчеканить тактику боя и нарисовать схему правильного распределения сил. Покачиванием крыльев Тихон дал команду ведомому следовать за ним и резким разворотом вышел из общего строя, чтобы парой пройтись над шоссейной дорогой и установить линию соприкосновения наших войск с передовыми частями противника. Снизившись до высоты двести метров, он полетел над пустынным шоссе, где ещё на прошлой неделе непрерывным потоком шли машины. Дальше дорога повела в лес и запетляла над густыми кронами. Тихон бросил взгляд на приборную доску, проверяя запас топлива, когда до его слуха донёсся резкий выкрик штурмана:

— Командир, смотри, слева в просеке танки! Сразу за деревней!

Наши? Немцы!

Тихон отжал штурвал и повёл самолёт над краем деревни. Глаз зацепил повозки, машины, сараи, крыши домов, покрытые дранкой. Танки стояли вблизи небольшого озерца. Чтобы разглядеть, есть ли на броне красные звёзды, Тихон снизился ещё на несколько метров, и МБР внезапно оказался в каскаде разноцветных шариков: красных, белых, зелёных, что неслись на них с земли. Машину мгновенно оплело искрящейся паутиной выстрелов. Пронзая насквозь обшивку, они тёмными дырами вздыбливали поверхность обшивки крыльев и с каждым попаданием самолёт резко содрогался, как раненое живое существо.

Чтобы вывести самолёт из-под огневого шквала, руки сами толкнули штурвал вперёд, прижимая самолёт к верхушкам деревьев. Теперь снаряды пролетают выше, зато по брюху самолёта застучали автоматные очереди. Только бы не попали в бак! Тогда конец!