Многая лета

Она отдала ребятишек Лидочке с Надей и решительно шагнула в квартиру. Мебель кто-то успел вынести, и на стенах сиротливо висело несколько акварелек в скромных рамочках. В углу комнаты серым комком лежала вязаная скатерть, до переворота бывшая белоснежной. Валялись несколько черепков от разбитой вазы, какие-то тряпки, погнутое ведро. Уцелевший от разбоя, под потолком на цепях качался плафон электрической лампы, расписанный венком из жёлтых листьев. От терпкого запаха плесени и сырости Фаина чихнула и сразу же услышала чуть насмешливое:

— Будьте здоровы!

— Спасибо, — ответила она машинально и, развернувшись, оказалась лицом к лицу с мужчиной, открывшим замок. — Вы не ушли?

Фаина пошевелила носком ботинка скатерть, откуда выскочила и побежала по полу маленькая мышка.

Мужчина проводил мышь глазами и с уважением взглянул на Фаину:

— А вы смелая!

Она улыбнулась:

— Мышами меня трудно испугать.

— Я это заметил ещё в прошлый раз, — загадочно сказал мужчина и добавил: — Кстати, барсучий жир пригодился?

— Откуда вы знаете про барсучий жир? — удивилась Фаина, одновременно сообразив, почему он показался ей смутно знакомым. — Так это были вы? Я бы вас никогда не узнала.

— Вот что значит сбрить бороду! — Мужчина слегка поклонился и представился: — Глеб Васильевич; если не возражаете, то давайте по-новому, без церемоний, просто Глеб.

— Товарищ Глеб, ваш жир очень, очень помог. То есть не ваш, конечно, а барсучий. — Фаина стиснула руки и подошла ближе. — Я тогда обещала помочь вам, в чём будет нужда. Если надо, то только скажите…

— Да Бог с вами, уважаемая Фаина, я без дела заглянул, по оказии. Шёл мимо, дай, думаю, повидаю мимолётную гостью. А у вас, я смотрю, работа кипит! — Он картинно обозрел пространство пустой квартиры с обваливающейся штукатуркой. По центральной стене расползлось зелёное пятно размером с тележное колесо, и вдоль плинтуса виднелись горошки мышиного помёта.

— Да какое кипит, — Фаина безнадежно махнула рукой, — председатель Домкомбеда ни мычит, ни телится, народ в помощь не выделяет. Говорит, раз ты, Фаина, такая шустрая экспроприацией заниматься, то сама справишься. Я, конечно, справлюсь, не впервой, но время не ждёт. — Она закусила губу. — А дети уже сегодня чуть не на головах друг у друга сидят. Попросить бы родителей подсобить, но у нас почти все то вдовые, то красноармейки, то с младенцами. Мужиков раз-два и обчёлся.

Глеб смешливо нахмурил лоб и вдруг просиял улыбкой:

— Привлеките меня добровольным помощником в порядке, так сказать, революционной сознательности.

— Правда?! — обрадовалась Фаина. — Вы не шутите?

— Конечно нет, разве я похож на обманщика?

В пустом пространстве их голоса гулко отскакивали от стен, перекрывая шорохи и звуки улицы.

Фаина вдруг подумала, что Фёдор наверняка не одобрил бы её желание работать вдвоём с молодым мужчиной, да и досужие языки могут сплетни наплести. Вернётся Тетерин с войны, наврут кумушки с три короба — поди знай, как оправдаться?

Но она подавила в себе желание отказаться от помощи и скупо кивнула:

— Я добьюсь у домкома, чтобы вам выдали справку о работе, но паёк навряд ли выделят.

— Мне не нужны ни справка, ни паёк, — успокоил её новый знакомый. — Хороший жестянщик без куска хлеба не останется. — Он чутко уловил её сомнения и поспешно откланялся, на прощание коротко бросив: — Значит, решено. Завтра в девять утра я прибуду в ваше распоряжение. Инструмент для ремонта у меня имеется, не извольте беспокоиться.

На следующий день работали втроём — сама Фаина, Надежда и Глеб, которого она упорно величала «товарищ Глеб». Видела, что ему не нравится подобное обращение, но не могла сказать по-иному, словно бы этот «товарищ» очерчивал границу дозволенного знакомства, которую она не имела права перешагнуть.

Впрочем, Глеб дружбу не навязывал, работал быстро, молча и сосредоточенно и только один раз, когда Надежда о чём-то тихо его спросила, как показалось Фаине, уклонился от ответа и стал с усиленным вниманием заделывать щель в потолке. Это разожгло её любопытство, но она немедленно изгнала его прочь воспоминанием о письме Фёдора и своём обещании ждать, каковое подразумевало, что она почти невеста, а значит, должна строго блюсти себя и не отвлекаться на посторонних мужчин, да ещё и неженатых.

К обеду управились с потолком, чтоб на голову детям не сыпалась штукатурка.

— Знаешь, я откуда-то знаю этого Глеба, но никак не могу вспомнить, где встречала, — быстрым полушёпотом заметила Надя, когда Глеб вышел на улицу. — Ты сказала, что он жестянщик?

Фаина посмотрела в окно на спину Глеба, который в это время указывал дорогу какой-то даме в тёмной одежде и шляпке с вуалью.

— Да. Буржуйки делает. Но сразу видно, что не из мужиков, а образованный.

— Ну, сейчас и князья могут сапоги тачать, — туманно произнесла Надя и вдруг мелко-мелко заплакала, размазывая по щекам грязь и слёзы. — Интересно, чем мой муж занимается? Жив ли? Сыт ли?

«И моя дочь жива ли? Сыта ли? — эхом произнесла про себя Фаина и тут же упрямо сжала губы. — Жива, и мы обязательно встретимся ещё в этой жизни».