Много добра, мало зла. Китайская проза конца XX – начала XXI века

Если не считать детство, когда он еще не понимал, что к чему, за прошедшие годы Ма Девятый никогда не смеялся. А все из-за Старшого Луна. Заправлявший в Хэйваньчжае Старшой Лун в живых его оставил, но жизнь Ма Девятого проходила больше по ночам. Чтобы понять, почему Ма Девятый, простой житель Дуаньчжая, порвал отношения с внушительным и воинственным Луном, нужно рассказать об отце Ма Девятого, которого звали Лао Дао – Старина Нож.

Дело было семьдесят пять лет назад. Лао Дао решил померяться искусством владения ножом с человеком по прозванию Лао Лан – Старина Волк. А слова у Лао Дао с делом не расходились. Ножом он владел отменно, бил без промаха. Этим он и славился, в этом у него была вся жизнь.

Черные вихры, как щетина дикого кабана, свирепый взгляд на загорелом, цвета старой бронзы, лице – настоящая гора мускулов. Всякий раз, когда его начинали расхваливать, Лао Дао поднимал бровь и, поигрывая мышцами, выплевывал толстыми губами: «Ничего особенного, всего лишь мастерство».

Это выражение он выучил в единственной хэйваньчжайской частной школе почтенного Фэна. В устах Лао Дао, с его внешностью, это смиренное речение тысячелетней древности[69] звучало заносчиво.

Лао Лан тоже славился в тех краях мастерским обращением с ножом, ловкостью и точностью, да и смельчак был отчаянный, на ходящих по земле зверей охотился без ружья. Как-то раз встретил дымчатого леопарда и сразил его парой ножей: одним попал в горло зверя, другой вонзился в сердце. Густобровый, большеглазый, Лао Лан тоже мог похвастать выпирающими загорелыми мускулами, которые блестели как зеркало.

Прозвание свое Лао Лан получил не зря: завидев его, женщины спешили скрыться. А тут он и вовсе разошелся: надо позволить себе такое – тронуть Мэй До, женщину Лао Дао, первого клинка в округе. Ясное дело, чьей еще могла быть первая красавица в тех краях? И как еще расценить подобную дерзость Лао Лана? Только как вызов Лао Дао.

Родители Лао Дао умерли, когда ему было четырнадцать, остался у него лишь старый пятилетний пес. Когда Лао Лан умыкнул возлюбленную Лао Дао, именно этот пес и вытащил из зарослей травы за штаны не успевшего натянуть их Лао Лана, этакое неопровержимое доказательство.

Когда Лао Лан вместе с той женщиной показался на околице, перед ними, словно вихрь, возник Лао Дао со своим псом. Стоило ему встать поперек улицы, как он своим массивным корпусом загородил весь проход. Брови взлетели вверх, нож вытащен из ножен. Лао Лан отступил на десять шагов – само воплощение отчаянной храбрости – и сложил руки на груди в знак приветствия, мол, бросай свой нож. Лао Дао надменно расхохотался. Разве будет мастер по ножам в округе начинать? Да он первым ножом остановит нож Лао Лана в воздухе, а вторым поразит противника еще до того, как тот вытащит свой второй.

Лао Лан – и откуда только храбрость взялась? – тоже ни за что не соглашался метать первым.

Тогда позвали они рассудить их деревенского старосту, почтенного Фэна, старого сюцая[70], дававшего частные уроки в деревенской школе. Тот много повидал на своем веку и пользовался авторитетом у нескольких поколений деревенских. Почтенный Фэн не стал искать виноватого, как пристало бы деревенскому старосте, а лишь взмахнул иссохшей маленькой ручкой и порешил, что оружием одного будет нож, а оружием другого – ружье, каждый отступает на десять шагов и стоит не двигаясь. А кто первый, кто второй, решает жребий. В итоге Лао Лану выпало быть первым с ножом, а Лао Дао – вторым с ружьем.

Лао Лан в душе был доволен, Лао Дао же не сказал ни слова.

Отступив на десять шагов, Лао Лан сложил руки на груди и выдохнул: «Чэнжан»[71]. Эта вежливая формула выдавала его уверенность, что он одним броском отправит Лао Дао на тот свет.

Почтенный Фэн в ножах не смыслил, вот и повелел стоять не двигаясь. Как тут проявишь высокое искусство уходить от ножа? Погубил Лао Дао почтенный Фэн, нож Лао Дао проворнее, но его не вытащишь.

Лао Дао понял, что ему конец, и сердце, его по правде говоря, окаменело. Достал он из-за пазухи кусок мяса и бросил псу. Кусок был у него последний. Пес ловко подпрыгнул и проглотил его. Потом Лао Дао высоко поднял голову, взметнул брови и, выпучив налившиеся кровью, как у быка, глаза, злобно уставился на Лао Лана: хотелось видеть, как полетит нож, который вонзится ему в грудь.

«Следи за ножом!» – прозвучал дикий вопль Лао Лана. Сразу вслед за этим нож вылетел у него из руки и подобно молнии полетел прямо в грудь Лао Дао. Раздался надсадный вой, но упал не Лао Дао, а его свирепый и проворный пес. Нож глубоко вошел ему в горло, даже ручки не видно, из пасти свешивалась красная бахрома на конце. Когда нож вылетел из руки Лао Лана, пес в прыжке перехватил его. Проглотить нож не удалось, он оглянулся на Лао Дао округлившимися глазами, вильнул хвостом и рухнул.

У Лао Лана аж глаза на лоб полезли и язык отнялся.