Много добра, мало зла. Китайская проза конца XX – начала XXI века

Перевод А. А. Никитиной

Жестяная крыша

Ян Дате

Обнаружение

Мы проскользнули во дворик дома бывшего директора и, прильнув к оконному стеклу, заглянули внутрь комнаты. – Кроликов на кане не было! Ань У рассердился:

– Всякий раз, когда верю тебе, неизменно в дураках остаюсь!

Я только что относила сюда письмо и тогда действительно видела, как на кане сидели четыре сереньких крольчонка и торопливо грызли большой кочан пекинской капусты… Ну, ладно, пусть не кочан капусты, а капустную кочерыжку, но это ведь за вранье не считается!

Бывший директор школы уже давно умер, а его вдова превратилась в седовласую, словно лунь, старушку. Уездную среднюю школу № 1 любили очень многие – на территории этой старой школы возвышалось давнишнее здание с зеленой крышей и серыми стенами, а еще там рос один очень древний вяз, вызывавший у всех крайнее умиление и жалость, – и вовсе даже не потому, что был обнесен прочной железной решеткой… Наша семья жила прямо на территории Первой шкоды, в длинном – протянувшемся почти на всю улочку – одноэтажном строении, где под одной общей крышей, вплотную примыкая друг к другу, соседствовали около десятка отдельных жилищ – каждое со своим входом и крошечным двориком впереди. Вдова бывшего директора жила в том же бесконечно длинном строении, что и мы, но только между нашими домами было еще пять-шесть других смежных дворов. Стоило выйти за ворота нашего дома и пройти через два ряда больших ивовых деревьев, как ты через пару шагов сразу же оказывался прямо на школьной спортивной площадке.

У покойного директора был необщительный сын-молчун, который спал целые дни напролет, просыпаясь только ради того, чтобы что-нибудь перекусить. Раньше он работал учителем в Первой школе, а когда началась Культурная революция, его погнали для трудового перевоспитания на жестяную крышу четырехэтажного здания. Оттуда он свалился и с тех пор превратился в безучастного ко всему сонливца. Тогда мой папа тоже был на крыше – с них обоих только недавно сняли позорные бумажные колпаки с надписью «правый уклонист». У каждого из них было по малярной кисти и одно на двоих маленькое ведерко с темно-зеленой краской, они начали красить от края ската крыши и постепенно продвигались кверху. Если смотреть с земли, то два этих человечка в синей одежде, будто бы уменьшились во много-много раз, и почти невозможно было различить, где был папа, а где – директорский сын. Они выкрасили кусок крыши и затем, присев на корточки, стали отступать по направлению к коньку… После того, как с сыном покойного директора произошел этот несчастный случай, к нам домой приходили с дознанием и спрашивали, по своей ли воле он с крыши прыгнул или же соскользнул вниз по неосторожности. Папа отвечал, что этого он не разглядел и что сам несколько раз чуть не свалился с высоты. С тех пор сын директора только и знал себе, что спать без просыпу, а зарплату ему начисляли, как и прежде. Папа же каждый день брал для него молоко, а иногда еще покупал уголь или колол дрова для него и для его матери.

У вдовы бывшего директора волосы были гладко-гладко зачесаны назад и на затылке связаны в маленький хилый пучок. Я говорю брату:

– Ей наверняка уже лет сто десять. Глаза круглые такие, блестящие, а лицо-то белое какое! Глянь-ка на ее рот, когда ест, то плотно сжимает губы, а пухлые щеки так и ходят, так и ходят… Ну, скажи, похожа ведь на кролика?

Но Ань У – на то он и есть Ань У – недовольно пробубнил:

– Кто еще на кролика похож? Опять ты начала чепуху молоть.

Старушка доела печенье и, протерев ладони, откинула край одеяла, которым был укутан ее сын, оттуда стремительно повыскакивали четыре крошечных серых крольчонка и – шлеп, шлеп, шлеп, шлеп – спрыгнули с кана на глинобитный пол.

В этот момент Ань У прямо остолбенел. И я тоже, я даже представить себе не могла, что крольчата окажутся спрятанными под ватным одеялом.

– Не двигаться! – крикнул кто-то у нас за спиной.

– Ты кто такой? – от неожиданности я потеряла равновесие и, падая, поцарапала немного коленку.

– Кто я такой? Я, может быть, Мышь Летучая, – ответил мне рослый паренек, на его бледном, едва тронутом загаром лице играла веселая улыбка, он стоял и, словно от дуновения ветерка, несколько раскачивался из стороны в сторону. Паренек, похоже, вовсе и не хотел вырастать таким высоким, однако ничего поделать с этим он не мог.

– Мы хотим у Лэй Фэна[48] учиться – будем добрые дела делать. Да вот только люди тут нам дверь не отпирают, – Ань У действительно был специалистом по развешиванию лапши на уши.

– А я вас знаю, тебя зовут Ань У, а ее – Ань Вэнь, вы близнецы учителя Аня. Точно, я как раз вспомнил, это как говорится – «редупликация сил, как у тигра, которому добавили еще и крылья»! Ну и ну, этого еще не хватало! У тигра еще и крылья выросли, куда же это годится!

– У тигра выросли крылья, здорово ведь будет!

– Ань Вэнь, перестань с ним ерунду молоть, будто он все на свете знает!

Летучая Мышь вытянул руку и постучал в дверь, затем обернулся к нам и спросил:

– Ну что, заходить внутрь будете?