Много добра, мало зла. Китайская проза конца XX – начала XXI века

Дальше держаться и сохранять спокойствие стало невозможным. Ма Тянь глядел на Ван Цин, и на глаза медленно наворачивались слезы. «Как же так? – спросил он девушку. – Как так получилось?» – «Откуда я знаю, что это такое? – Казалось, Ван Цин на мгновение охватила паника. – Может, скоро осень, а осенью разве не все животные линяют?» – «Я уже давно начал лысеть, – ответил Ма Тянь, – тогда еще была не осень». – «Ну, тогда я не знаю, – сказала Ван Цин. – Ты же человек, разве можешь линять, как животное?»

Противоречивый ответ смутил Ма Тяня, он настороженно уставился на нее, сердце вдруг заколотилось, внезапно он как будто все понял. «На самом деле ты давно знала, что я лысею, ведь так? – спросил он. – Не может быть, чтобы ты не знала, но тебе бы только денег заработать, поэтому ты скрывала от меня, ах ты злодейка…» – «Иди ты к черту! – Девушка вдруг выпрямилась и встала напротив Ма Тяня. – Кто в самом начале бегал сюда и умолял сделать ему прическу, это я, что ли, заставляла? Еще раз так скажешь, больше общаться не будем…»

Некоторое время Ма Тянь молчал, уставившись на Ван Цин. К горлу подступил комок, стало трудно дышать. Правая рука поднялась, чтобы дать Ван Цин хорошенькую затрещину, но вместо этого он сильно толкнул девушку…

Впоследствии Ма Тянь с грустью размышлял, что, если бы в тот день за спиной Ван Цин не было стула на колесиках, как было бы здорово, беды бы не случилось. Однако той ночью, которую и вспомнить-то страшно, Ван Цин по воле судьбы налетела на вертящийся стул, ось которого как раз недавно смазали маслом, поэтому, когда падающая девушка толкнула его, стул проворно и резко откатился, и она ударилась затылком об угол стеклянной ширмы.

Звон разбитого стекла разлетелся по всей комнате. Ма Тянь, смотревший на лежащую Ван Цин, на кровь, стекавшую по стеклу, на пол, усыпанный осколками, почувствовал странное ощущение нереальности. Ему показалось, что эта сцена поразительно напоминает его ночные кошмары.

Ван Цин застонала и медленно открыла глаза. «Убил», – произнесла она спокойно.

Утром уже никто во всем городе не сомневался, что Ма Тянь и есть убийца, потому что доказательств было вроде бы предостаточно: парочка была неразлучна на протяжении нескольких лет; ученица подтвердила, что перед ее уходом в салоне, кроме Ван Цин, был только Ма Тянь; к тому же тем самым вечером заначка в пятьсот юаней, которую мать Ма Тяня хранила в обувной коробке, бесследно исчезла вместе с ее сыном.

Однако полиция не торопилась подтверждать обвинение. Они считали, что все это лишь нити, ведущие к разгадке, но еще не сами доказательства, поэтому согласно протоколу отправили на автобусную станцию, в гостиницу и общественную баню уведомления для помощи расследованию, но вовсе не приказ об аресте, на который надеялись родители Ван Цин.

В свободное от негодования и разочарования время родители Ван Цин воспользовались советом учителя языка и литературы средней школы и написали от своего имени объявление о розыске Ма Тяня, в котором пообещали хорошо вознаградить человека, который предоставит точные сведения о преступнике.

Объявление было размером приблизительно в одну восьмую книжного формата и кроме описания горя родителей от потери любимой дочери содержало еще и то, что было пропущено или небрежно указано в уведомлениях, а именно приметы убийцы: густая шевелюра и болезненное помешательство на модных прическах. Вспомнив о волосах Ма Тяня, отец Ван Цин преисполнился отвращения и многократно повторял такой явно унизительный эпитет, как «свиная щетина».

Напечатав объявления большим тиражом, родители девушки немедленно распространили их повсюду. Ма Тянь увидел одно из них на телеграфном столбе всего в пятидесяти ли от городка.

До этого он скрывался в заброшенной печи для обжига кирпича недалеко от телеграфного столба. Он бредил, словно лихорадочный больной: то ему мерещилось, что Ван Цин на самом деле скончалась, то чудилось, что Ван Цин не умерла, а получила тяжелую травму. В печке при свете дня стояла кромешная тьма, и от этого все вокруг казалось призрачным и абсурдным.

Однако объявление вывело Ма Тяня из состояния растерянности. Оно не только убедило его в смерти Ван Цин, но и подарило ему огромную надежду. Парень рассуждал так: те, кто увидит объявления и кинется искать его, возможно, не осознают, что человек по прозвищу Шевелюра, помешанный на волосах, словно одержимый манией величия, на самом деле и волос-то не имеет. Поэтому, перед тем как навсегда стереть из памяти тот кошмарный вечер, Ма Тянь взял в руки бритву, которую носил с собой, и без тени сомнения сбрил свои черные волосы. Впоследствии, в течение всего долгого времени, что он находился в бегах, Ма Тянь постепенно при помощи горячей смолы, извести и соли сделал так, что кожа на голове понемногу высохла и сморщилась и в конце концов превратилась в выделанную дубленую кожу, и ни один волосок больше не вылез на ее поверхности.

В дальнейшем Ма Тянь, воспользовавшись этим умением, получил место в цехе по выделке шкур на скотобойном заводе где-то на юге страны.