Многоэтажная планета

Он снова начал вспухать и опадать, так быстро, что даже не видно было, расширяется трещина или нет. Что-то белое вдруг показалось в щели — потом щель сузилась, как бы втянула это белое обратно. Секунда — и края щели разошлись, так легко, словно это не был крепчайший, сверхметаллической: прочности материал. На дне открывшейся ямы закопошилось что-то белое, круглое.

«Личинка», — подумала, холодея, Аня.

Это белое, комкастое, продолговато-округлое извивалось все сильнее, даже подпрыгивало, и вдруг с тихим, шипящим звуком треснуло, порвалось в свою очередь. Кое-где еще влажные, кое-где уже сухие комкастые куски белого непонятного вещества отпали, и под ними обнаружилось бледное, бесцветное и в то же время выразительно очерченное существо — человекообразное, ростом с двенадцатилетнего ребенка, девушка, подросток, словно алебастровая елочная игрушка, выскользнувшая из-под ваты.

Существо снова стало биться, с шумом и бульканьем втягивая воздух Флюидуса.

— Оно задыхается! — услышала Аня крик Заряны. — Это же… это же человеческая личинка — она не может дышать этим воздухом!

— Не трогайте! — крикнул Сергей Сергеевич предостерегающе. — Мы не знаем, что это!

Но Аня, Михеич и Заряна уже бросились к извивающемуся человекообразному существу. Они одновременно протянули руки, но Аня тут же отдернула их — ее испугала тряпичная мягкость существа, словно у него не было костей.

Михеич приподнял человеколичинку — и руки и ноги ее обвисли, как у тряпичной куклы. Аню всю трясло — она так и не могла решиться дотронуться второй раз до этого существа, извивающегося в руках Михеича. Но еще несколько рук протянулось на помощь Михеичу, и процессия — с Аней бредущей следом, — двинулась к капсуле.

В капсуле существо перестало наконец биться. Слышал только сипящий звук. Не такой уж громкий, но все явственно слышали его, хотя за бортом капсулы, как всегда, шумел разноголосо Флюидус. Не сразу поняли, что это дышит человеколичинка.

Аня все стояла сзади, за спинами. Но вот кто-то отошел, чтобы включить приборы, кто-то отвлекся другим делом, и Аня решилась взглянуть пристальнее. О, как не по-человечески кривило лицо это существо!

Но самое жуткое было не это. Самым жутким было то, что все, абсолютно все: волосы и даже глаза — было у этого существа белым! Белоглазое, смутно, напоминающее кого-то существо!..

***

Существо поместили в специально оборудованный бокс. Несколько автоматов работали только на него. В бокс никого не пускали, но что там делается, мог видеть каждый.

Аня снова и снова возвращалась к экрану, снова и снова всматривалась в странное существо. Оно было не только белесое, но и пухлое — и это при том, что ничего не ело, не брало никаких сосок, никаких смесей.

Ноги-руки у существа по-прежнему казались не то бесостными, не то вывихнутыми. Заряна сказала, что кости-то есть, но они пока мягкие, не отвердевшие.

Прошло несколько суток, и существо начало темнеть: темнели волосы, темнели глаза, темнела кожа, слишком быстро даже темнели. Аня думала, что, если так дальше пойдет, существо станет чернее трубочиста, правда, с каким-то зеленоватым оттенком. Вместе с тем существо было уже не такое пухлое.

— Съедает свой жирок, — говорил Козмиди, а Заряна радостно добавляла, что и кости у существа твердеют — «не по дням, а по часам».

Существо становилось все подвижнее. Впрочем, эта беспокойная подвижность сменялась иногда почти полной неподвижностью в течение нескольких часов.

— Отдыхает? Спит? — приставала Аня ко всем.

Но каждый знал не больше Ани.

— Знаете, — робко сказала она Козмиди и Заряне, — оно беспокоится, если на него не падает свет. Я наблюдала, я заметила. Честно!

Так оно и оказалось. Это существо, проведшее начало жизни (так во всяком случае предполагали) в оплывке, не могло долго находиться вне света. Стали пробовать разный свет — существу явно больше всего нравился свет меняющийся, пульсирующий.

Однажды утром Аня взглянула на экран бокса и ахнула: существо уже не было ни белесым, ни землисто-зеленоватым — оно обрело человеческую окраску. И тогда Аня вспомнила!..

Она все перерыла, переворошила в каюте и наконец в старенькой сумке бабушки среди фотографий де Филиппа, маленькой Ани и каких-то незнакомых ей родственников нашла фотографию самой Матильды Васильевны, только такой еще юной, что она там больше походила на Аню, чем на саму себя.

Прижимая к груди фотографию, Аня бросилась искать Михеича. Все, кто встречался ей — а все, конечно же, уже видели утром обновившееся существо, — пристально смотрели на Аню, и она знала почему.

Запыхавшаяся, молча положила Аня перед Михеичем фотографию юной бабушки Матильды.

Михеич посмотрел на фотографию с интересом, Но без удивления.

— Ты очень похожа на свою бабушку, — только и сказал он. — Если бы это не была такая старинная фотография, я бы подумал, что это ты.

— Вы же прекрасно знаете — я совсем не о том! Скажите, эта, в боксе, — бабушка Матильда, да? Посмотрите на фотографию — совершенно то же лицо! Вы видите?! — Она показала на экран.