Многоножка

Подойдя к ней, Даша накинула куртку ей на спину. Костя и Серёжа, приблизившись, обняли всех троих, а к ним присоединились и все остальные. В тесном окружении ребят из «Стаккато» каждый чувствовал себя частью чего-то очень тёплого и большего: и единое целое скорбело по утраченной частичке, которую оно не смогло спасти.

Никогда в жизни Тамара не чувствовала себя с кем-то настолько близкой.

* * *

Они не общались и не собирались несколько дней, и в беседе тоже было пусто. Вдобавок, никто никого не обзванивал и не созывал — так что ребята толком даже не знали, что им делать дальше. Цвели светлые, на диво солнечные апрельские дни, снег стремительно таял, а заявленный день спектакля перед комиссией приближался, и каждый из «Стаккато» чувствовал внутри себя, что должен что-то сделать… Но что именно?

«Зачем я вообще…» — думал Костя рассеянно, приближаясь к клубу в один понедельник. Настроение было ни к чёрту, даже сигареты и прогул уроков не помогали. Погода расцвела, окончательно приготовившись к лету, а у него совершенно пропал былой настрой.

Костя чрезвычайно легко заражался от других, поэтому когда другие были в унынии, тоже быстро становился таким же. Конечно, он виделся с Серёжей и Нюрой в школе, и веселья в них было мало. Спрашивается: почему? Ведь Рому они втроём знали очень мало…

И всё же сейчас Костя, прогуляв последний урок, зачем-то вновь направлялся в «Стаккато», где был объявлен безмолвный траур, и где никто не хотел появляться.

И каково же было его удивление, когда внутри он обнаружил Нюру и Ксюшу.

Нюра сидела на Гардеробусе, на этот раз без книги. Ксюша молча смотрела в окно, так что вошедшего Костю не увидела. Даже страшно было видеть её такой… пассивной по отношению ко всему.

— Привет, — сказал Костя негромко. Девушки повернулись к нему.

— Вы чего тут? — спросил он, переобувшись и проходя в зал.

Нюра безрадостно свесила ноги.

— А ты?

Костя дёрнул плечами.

— Не знаю. По привычке, может быть. А ты, Ксюш?

— Мне всегда тут лучше. И в последнее время тоже, — сказала Ксюша, не оборачиваясь на него. Она смотрела на деревья за окном. — Я делала сочинение по литературе. А туточки у меня черепок лучше варит.

За окнами проехал крупный грузовик, производя шума, как небольшой завод. На подоконник порхнула птица, но, не найдя никакой еды, улетела прочь.

— Занятий сегодня не будет, — сказал Костя как бы невзначай после недолгой паузы. — А клуб закрывать некому, так что…

— Я посижу тут ещё немного, — сказала Нюра, — и уйду.

Костя помолчал.

— Нам просто нужно время…

— Почему? — спросила Нюра неожиданно. — Я не понимаю! Мы его даже толком не знали! Почему мне… почему мне плохо?

— Ну, он был с нами, — сказал Костя со вздохом. — Снимался в фильме. Ходил на занятия.

— Выходит, фильм мы зря доделывали? — спросила Ксюша негромко.

Костя с Нюрой поглядели на неё.

— Раз с ним так вышло. Выходит, фильм… зря снимали?

Костя молча переминался с носков на пятки.

— Нет, Ксюш. Точно не зря.

— А что теперь будет со «Стаккато»? — спросила она, отчаянно повернувшись к ним.

Костя с Нюрой переглянулись.

— Ты думаешь, его закроют?

— А вы не поняли ещё? Если Тамара больше не придёт сюда — то что с нами будет? Что со «Стаккато» будет?

— Я тоже себя об этом спрашивал, — раздался голос Серёжи Селезнёва. Костя обернулся ко входу.

— И ты тут?

— Как вижу, не только меня сюда тянет, — сказал он, скидывая куртку на вешалку и переодевая сменку. — А насчёт твоих слов, Ксюш — смотри при Тамаре такого не ляпни, а то она тебе Стикером врежет.

— В смысле?

— В коромысле! Когда Виктор Саныч ушёл, нам всем тоже было несладко. Но после тамариных слов лично я для себя действительно уяснил: нельзя возлагать всю ответственность только на одного человека, каким бы крутым он ни был. Один раз Тамара помогла нам подняться — теперь подняться должны мы сами, и помочь ей, если потребуется…

Громко что-то провыв, Ксюша в слезах кинулась на него и заревела, как дитя. Кажется, Серёжа ненароком высказал то, что вертелось на уме у многих из них, но сказать это никто не осмеливался. Костя с Серёжей смущённо отвернулись: по какой-то причине зрелище плачущей Ксюши у них обоих вызывало дискомфорт.

Аккуратно соскочив с Гардеробуса, Нюра подошла к Ксюхе и приобняла её.

— Всё хорошо, Ксюш, не плачь пожалуйста…

Ксюша уткнулась в неё, словно маленький ребёнок. Костя, вздохнув, потёр пальцами переносицу.

— Что теперь с Тамарой? — всхлипывала она. — Давайте её навестим! Давайте поможем ей!..

— Это… проще сказать, чем сделать, — произнёс Костя. — Мы не знаем, в каких отношениях они с Ромой были.

— Ты считаешь, между ними могло что-то быть? — спросила Нюра, всё поглаживая Ксюшу по голове.

Костя пожал плечами.

— Они дольше с ним были знакомы и… не знаю. Часто тусовались вместе и всё такое. Мне казалось, они были очень близки.

— Да, вполне возможно, — кивнул Серёжа. — Так что ей, наверное, тяжелее всех приходится…

Хлопнула входная дверь. Все обернулись, увидев Свету, которая явно ожидала, что придёт в пустой клуб. Она удивлённо подняла брови, снимая пальто.

— Привет… У вас занятие?