Многоценная жемчужина

Коль желаешь, так послушай,
что творит любви горенье,
и сумей понять, насколько
всех вещей любовь превыше.[120]
— Как превыше? — Вот, послушай,
как взывает к нам Апостол:
«выше веденья языков
ангельских и человечьих,
выше крепкой, полной веры,
что горами в силах двигать,
выше полноты познанья,
разуменья таинств Божьих,
выше подвигов: раздашь ли
ты именье и владенье,
или плоть предашь на муку
Имени Христова ради, —
но любовь всего превыше».
Да, превыше, и настолько,
что едва любовь отымешь,
все заслуги, всё познанье
утеряют смысл и цену
и помочь душе безсильны.
Если ж грешник и любовью
беден, и заслугой скуден,
и познаньем, — о, скажи мне,
что творит он, как дерзнет он
самого себя Христовой
вере верным исповедать?
Потому и должно слушать
о любви уроках тайных.
Я сижу в моей келейке
целодневно, целонощно,
и со мной любовь незримо,
непостижно обитает:
вне вещей, вне всякой твари,
но во всем и в каждой вещи,
то как жар, как пламя в блеске,
то как облак светозарный,
под конец же слава солнца;
словно жаром, греет душу,
и в горенье сердце тает,
и пронзают дух порывы
умиленья о Предвечном.
Как бы пламенем охвачен,
возгорясь душою крепко,
я в себя воспринимаю
светоносную зарницу:
луч она лиет мне в душу
и творит мой ум прозрачным,
указав неприкровенно
созерцания высоты,
всё открывши, всё явивши.
Это всё есть цвет прекрасный
страха Божья в верном сердце.
Я же, видя свет лучистый,
исполняясь ликованья,
не тому отнюдь ликую,
что сподобился тех светов;
но сиянье радость в Боге
мне внушает выше меры,
ум и чувства захвативши
и всецело изгоняя
все земные помышленья.
Возлетает быстро ум мой,
пожелавши причаститься
силы явленного Света;
но ведь Цель его нетварна,
он же путь свершить не в силах
за пределы всякой твари,
улучив неуловимый
и нетварный Свет Господень.
Так! И всё же неустанно
он стремится к Цели той же:
он и воздух облетает,
и подъемлется на небо,
и пронизывает бездны,
и пределы мирозданья
ум своей проходит мыслью.
Тщетно! Всё, что он находит,
тварно; Цель, как встарь, далече.
Восскорбев и горько плача,
разгораясь в сердце крепко,
вне себя и в изступленьи
провожу я дни и ночи.
Но приходит, как желал я,
как бы в виде светоносном
облака, и, став недвижно
над главой моей, лучится
полнотою светолитья,
понуждая ум и сердце
к ликованью, к изступленью;
а потом опять уходит,
я покинут, я оставлен:
но, ценой трудов великих,
углубясь в себя, в себе же
обретаю Свет искомый.
В самом средоточьи сердца
вижу светоч, как бы солнца
негасимое сиянье;
этот светоч, разгораясь,
обращает в бегство бесов,
изгоняет вовсе робость
и внушает духу силу:
ум становится свободен
от земных напечатлений,
облачаясь одеяньем
умозрений запредельных.
Вещи зримые оставив
и к незримым прилепляясь,
я приемлю дар великий:
созерцать, любить Нетварность,
отрешиться целокупно от всего,
что возникает и тотчас же исчезает,
и умом соединяться
с Безначальным, Безконечным,
и Нетварным, и Незримым;
вот любви и суть, и сила.