Многоценная жемчужина

— Жил некто в затворе на горе Елеонской, подвижник великий; и воздвиг на него бес брань блудного помысла. И вот в день некий терзаемый от беса старец принимается сетовать и говорить бесу:

— Когда же оставишь ты меня в покое? Отступи от меня хоть в старости моей!

Тогда является ему бес видимым образом, говоря:

— Поклянись мне, что никому не откроешь того, что имею сказать тебе, и перестану воздвигать на тебя брань.

— Клянусь Живущим на небесах, — принес клятву старец, — что никому не скажу, что ты мне скажешь.

— Перестань творить поклонение вот этому образу, — говорит бес, — и я прекращаю брань на тебя.

На иконе же той было изображение Владычицы нашей пресвятой Богородицы Марии, держащей в руках Своих Господа нашего Иисуса Христа.

И говорит затворник бесу:

— Дай срок подумать.

Заутра же призывает к себе Феодора Илиотского, того самого, который рассказал нам это и который обитал тогда в лавре Фаранской,[129] и по приходе его открывает ему всё. И старец говорит ему:

— Воистину, авва, поруган ты, ибо принес клятву; но хорошо сделал, что хоть не умолчал. Лучше бы тебе обойти все блудилища края сего, ни единого не пропуская, нежели отречься от поклонения Господу нашему Иисусу Христу и Матери Его.

И, так утвердив в вере старца и ободрив его многими наставлениями, отошел авва Феодор в место свое.

Меж тем бес паки является затворнику и говорит ему:

— Что это такое, старец-сквернавец? Не клялся ли ты мне, что никому не скажешь? Зачем же ты всё открыл приходившему к тебе? Знай же, старец-сквернавец, держать тебе на Страшном Суде ответ за клятвопреступление!

И ответил затворник:

— Сам ведаю, что клялся и что преступил клятву, но не тебе грешен, а Господу и Творцу моему; тебя же и слушать не желаю. Ты-то и за совет злой, и за преступление клятвы повинен каре и не минуешь ее.

ГЛАВА 47

Есть в ливанской Финикии город Гелиополь,[130] и в городе том был мим по имени Гаиан, который кощунственного глумления ради представлял на театре пресвятую Богородицу. И вот является ему Богородица и говорит:

— Какое зло сотворила Я тебе, что ты пред столькими людьми клевещешь на Меня и глумишься надо Мною?

Он же, восстав от сна, не только не исправил своей жизни, но еще усугубил глумления свои. И снова явилась ему пресвятая Матерь Божия, укоряя его и говоря:

— Перестань, молю тебя, перестань вредить душе твоей.

Он же прилагал еще злейшие кощунства. И в третий раз явилась Она, и говорила к нему, и вразумляла его. Когда же он и тут не исправился, но продолжал глумиться, явилась Она ему в полдень, когда он почивал, и не сказала ничего; только единым из перстов Своих провела черты по двум рукам его и по двум ногам. Пробудившись от сна, обрел он две руки и две ноги свои отпавшими, себя же обрубком.

Сие исповедовал сам несчастный, всем показуя на себе, какое воздаяние приял он за кощунства свои; и сие было по человеколюбию.

ГЛАВА 70

И еще сказывал нам старец[131] Палладий, что с аввою Давидом пришел и другой инок, по имени Адола, тоже из Месопотамии родом, и в отдалении от города затворился в платановом дупле. Сделал он и окошечко малое в стволе и беседовал с приходившими к нему.

Когда же пришли варвары и разорили всю округу, случилось им проходить местом тем; и увидел один из варваров выглянувшего старца, и выхватил меч, и простер руку свою для удара, но так и остался на месте, обретя руку свою простертой и недвижимой. Видя же сие, и прочие варвары изумились и в страхе поклонились старцу.

Сотворив молитву, старец исцелил варвара и так отпустил их с миром.

ГЛАВА 77

В некий день пошли мы в дом Стефана Софиста,[132] я и достопочтенный Софроний,[133] чтобы упражняться нам в богомыслии; час же был полуденный. А жил Стефан близ храма пресвятой Богородицы, воздвигнутого блаженным папою Евлогием,[134] именовавшегося же Дорофеин.

Когда постучались мы в дом любомудра, на стук выглянула отроковица и сказала:

— Он спит, подождите немного.

Тогда говорю я достопочтенному Софронию:

— Пойдем на Тетрапил[135] и посидим там.

Место, именуемое Тетрапил, в большом уважении у александрийцев; ведь говорят, что Александр, основатель города, предал там земле останки пророка Иеремии,[136] обретенные им в Египте.

Придя на место то, мы никого не встретили, кроме троих слепцов; ведь час, как сказано, был полуденный. Итак, мы со всяким молчанием и безмолвием подошли близко к ним и сели, чтобы заняться чтением.

Слепцы же вели беседу между собой, и один из них говорит другому:

— Скажи правду, как ты ослеп?

Тот отвечает:

— В юности был я корабельщиком; плыли мы из Африки, и в открытом море разболелся я глазами, лекаря же не имел; и явились на глазах моих бельма, и ослеп я.

Спрашивает и он в свой черед другого:

— А как ты слепцом сделался?

Отвечает и тот:

— Был я стекольных дел мастер; от жара огня оба глаза мои вытекли, и я ослеп.

Тут они спрашивают и третьего:

— А ты как стал слепцом?

Он же ответил им: