Множество жизней Мейзи Дэй

Тело сотрясается от нового приступа рыданий. Я хочу свою семью назад! И всё, ничего больше!

Захлёбываясь слезами, я вдруг краем глаза замечаю на ступеньке перед собой какую-то фигуру. Я поднимаю голову – и вижу… другую себя. Тот же лиловый халат, то же лицо, обращённое к тянущимся в бесконечность ступенькам, то же движение, в котором я замерла на подъёме. А перед этой другой Мейзи я вижу ещё одну, и ещё, и ещё – бесконечную череду Мейзи, двигающихся по лестнице в обоих направлениях. Каждая из них замерла в свой момент времени, и, обернувшись назад, я снова вижу тех же бесчисленных Мейзи, идущих вверх и вниз. Словно я сама бесконечно спускаюсь и поднимаюсь – совсем как люди в капюшонах на той картине в галерее.

Я тянусь, чтобы потрогать ту Мейзи, что ко мне ближе всего, но моя рука проходит сквозь неё без всякого сопротивления. Её фигура видна лишь при рефракции[8] сквозь мои собственные слёзы.

Нет, это какая-то бессмыслица. Как я могу быть везде – но при этом застрять посреди ничего?

Мой разум бунтует. Так не бывает, чтобы человек одновременно находился в нескольких местах! Но тут мозг напоминает мне, что на самом деле бывает.

Всё в мире состоит из маленьких частиц. И звёзды в небе, и молекулы моего тела – всё сделано из атомов. А каждый атом состоит из ещё более крохотных частиц – протонов, нейтронов и электронов. Но, когда эти электроны движутся, учёные не могут узнать в точности, где они находятся. Всё, что им остаётся, – это рассчитать все возможные пути, которыми электрон может попасть в то или иное определённое место. Это единственный способ получить правильный ответ. Получается, что электрон движется любым возможным путём одновременно.

То есть электрон находится одновременно везде – совсем как я сейчас.

Я смотрю сквозь слёзы на бесконечных Мейзи, бредущих вверх и вниз по лестнице.

Но ведь я не субатомная частица – я человек.

Подавив очередной всхлип, я стараюсь успокоить дыхание и разобраться, что происходит. Голова у меня кружится, сердце бешено колотится.

Я сую ладонь за отворот халата и прижимаю её к центру груди. Мне нужно сосредоточиться на чём-то одном, чтобы успокоить сердце.

И тут я замечаю нечто очень странное.

Сердце человека расположено в середине грудной клетки, но чуть-чуть смещено влево. Однако, судя по стуку, который я ощущаю под своими пальцами, моё сердце словно сдвинуто в правую сторону. Двигая ладонь влево-вправо, я нащупываю место, где сердцебиение чувствуется особенно отчётливо, и это определённо с правой стороны груди.

На неправильном месте.

Это уж слишком, и мои рыдания переходят в истерический смех. Как моё сердце могло оказаться не с той стороны тела?! Пожалуйста, вот ещё один пункт в список случившихся со мной невозможных вещей, наряду с бесконечной вереницей других Мейзи и лестницей без начала и конца.

И тут у меня в памяти всплывает ещё одна почти невозможная фигура, которую миссис Брэдбери показала мне, когда мы вернулись из художественной галереи.

– У обычного листа бумаги две стороны, – сказала миссис Брэдбери, отрывая полоску от листа писчей бумаги формата А4. – Передняя и задняя, – она повертела полоску передо мной так и сяк. – Но, если я возьму эту полоску, перекручу её вот так, а потом соединю концы, у меня получится лента Мёбиуса.

– А что это – лента Мёбиуса? – спросила я, наблюдая, как преподавательница склеивает концы бумажной полоски скотчем.

– Она похожа на математический символ бесконечности, – ответила миссис Брэдбери. – Лента Мёбиуса – это бесконечная петля, покинуть которую невозможно. – Она протянула мне склеенную бумажную полоску. – Вот, можешь убедиться сама. Возьми карандаш и проведи линию по центру этой полоски. Не останавливайся, пока не вернёшься в исходную точку.

Слегка озадаченная, я взяла карандаш, положила ленту Мёбиуса на стол и начала чертить по её центру линию. Петля постепенно смещалась, а мой карандаш следовал за ней. Нарисованная линия пересекла место склейки не один раз, а дважды, прежде чем мне удалось замкнуть её.

– Ну вот, отлично.

Я уже собиралась вернуть бумажную петлю миссис Брэдбери, но она отрицательно покачала головой.

– Теперь взгляни на неё повнимательнее, – сказала она. – Сколько сторон у этой бумажной полоски сейчас?

Я повертела ленту Мёбиуса в руках. Линия, которую я прочертила, шла вроде бы по обеим сторонам петли, но, приглядевшись, я поняла, что это не так.

– У неё только одна сторона, – ответила я.

Миссис Брэдбери кивнула и улыбнулась – казалось, даже с гордостью:

– У ленты Мёбиуса нет передней и задней сторон, как у обычного листка бумаги, и нет внутренней и наружной поверхностей, как у обычной петли. У ленты Мёбиуса только одна сторона. – Она взяла бумажную петлю из моих рук и стала кончиком пальца проводить на ней воображаемую линию – повторение моей карандашной. – Если бы ты могла пройти по этой петле, ты бы решила, что у неё нет конца. Единственная разница – что в какой-то момент ты бы заметила, что по мере твоего движения по этой замкнутой кривой признаки твоего тела переходили бы с одной стороны на другую.