Моби Дик

And yet, I've sometimes thought my brain was very calm-frozen calm, this old skull cracks so, like a glass in which the contents turned to ice, and shiver it.	Правда, иногда мне кажется, что мой мозг спокоен, словно заморожен; потому что старый мой череп трещит, точно стакан, содержимое которого обратилось в лед и вот-вот разнесет его вдребезги.
And still this hair is growing now; this moment growing, and heat must breed it; but no, it's like that sort of common grass that will grow anywhere, between the earthy clefts of Greenland ice or in Vesuvius lava.	Но все же эти волосы продолжают расти, даже вот в это самое мгновение, а для роста ведь нужно тепло; впрочем, нет, они как сорная трава, что может вырасти повсюду: и в трещинах гренландского ледника, и на Везувии между глыбами лавы.
How the wild winds blow it; they whip it about me as the torn shreds of split sails lash the tossed ship they cling to.	Как развевает их неистовый ветер; они хлещут меня по лицу, точно шкоты разорванных парусов, что хлещут по палубе штормующего судна.
A vile wind that has no doubt blown ere this through prison corridors and cells, and wards of hospitals, and ventilated them, and now comes blowing hither as innocent as fleeces.	Подлый ветер, который прежде дул, наверное, сквозь тюремные коридоры и камеры узников, дул в больничных палатах, а теперь прилетел сюда и дует здесь с видом невинной овечки.
Out upon it!-it's tainted.	Долой его! Он запятнан.
Were I the wind, I'd blow no more on such a wicked, miserable world.	Будь я ветром, не стал бы я больше дуть над этим порочным, подлым миром.
I'd crawl somewhere to a cave, and slink there.	Я бы заполз в какую-нибудь темную пещеру и сидел там.
And yet, 'tis a noble and heroic thing, the wind! who ever conquered it?	А ведь ветер величав и доблестен! Кто, когда мог одолеть ветер?
In every fight it has the last and bitterest blow.	Во всякой битве за ним остается последний, беспощаднейший удар.
Run tilting at it, and you but run through it.	А бросишься на него с кулаками, - и ты пробежал его насквозь.
Ha! a coward wind that strikes stark naked men, but will not stand to receive a single blow.	Ха! трусливый ветер, ты поражаешь нагого человека, но сам страшишься принять хоть один ответный удар.
Even Ahab is a braver thing-a nobler thing than THAT.	Даже Ахав храбрее тебя - и благороднее тебя.
Would now the wind but had a body; but all the things that most exasperate and outrage mortal man, all these things are bodiless, but only bodiless as objects, not as agents.	О, если бы у ветра было тело; но все то, что выводит из себя и оскорбляет человека, бестелесно, хоть бестелесно только как объект, но не как источник действия.
There's a most special, a most cunning, oh, a most malicious difference!	В этом все отличие, вся хитрая и о! какая зловредная разница!
And yet, I say again, and swear it now, that there's something all glorious and gracious in the wind.	И все же я повторяю опять и готов поклясться, что есть в ветре нечто возвышенное и благородное.