Мобилизованное Средневековье. Том II. Средневековая история на службе национальной и государственной идеологии в России

В России медиевализм развивался по хронологии синхронно с Центрально-Восточной Европой, повторяя те же этапы подъема и спада. И это указывает на неразрывность русской и мировой культуры и истории и возможность их плодотворного изучения только во взаимном контексте. Однако русский медиевализм имел и свою специфику, которую мы попытались раскрыть на страницах книги. Он начинает проявляться в XIX столетии на волне нарастающего противоречия между идеалами европеизированной социальной элиты, в своей среде больше разговаривающей по-французски, чем по-русски, ориентированной на западные идеи Просвещения и на развитие наук, что являлось уделом прослойки интеллектуалов и творческих людей, с одной стороны, и формирующимся в обществе запросом на концептуализацию национальной идеи русских, россиян как нации – с другой. Медиевализм оказался востребован как один из инструментов продвижения своих идей национально ориентированными мыслителями, деятелями наук и искусств. В качестве яркого примера здесь можно привести движение славянофилов, медиевальные образы были характерны и для русского старообрядчества. Все чаще к медиевализму обращается государственническая, патриотическая имперская идеология, исходившая от власти. Идеологическое противоречие между проевропейски ориентированной и национально ориентированной группами российских политических, социальных, интеллектуальных и творческих элит сохранялось вплоть до 1917 г. По сути, русский медиевализм весь XIX в. был инструментом в споре о правильном выборе пути развития страны, о том, какие идеалы и культурные ориентиры являются для русских истинными и прогрессивными, отвечают задачам развития и русскому национальному характеру.

Во второй четверти XX в. пути развития медиевализма расходятся. В национальных славянских государствах, возникших на обломках европейских империй в 1918 г., наблюдается небольшой ренессанс «мобилизации» Средневековья для нужд национальной идеологии. Он не приобрел больших масштабов как в силу доминирования в политическом дискурсе недавней истории, более актуальной и востребованной, так и в силу краткосрочности существования этих государств (1918–1939/1940 гг. – фактически время активной жизни одного поколения). В СССР в 1920–1930-х гг. медиевализм практически исчезает из актуальной идеологической и культурной повестки. К нему вновь обращаются со второй половины 1930-х, когда, по определению Д. Бранденбергера, И. В. Сталиным реанимируется процесс «руссостроительства» в отношении русской нации[1530], а официальная идеологема «если завтра война» требовала обращения к патриотическим образам, в том числе историческим. Великая Отечественная война 1941–1945 гг. прочно закрепила в советской идеологической повестке медиевализм как память о подвигах и героях. Показательно, что после войны среди воинских мемориалов в СССР и восточноевропейских странах народной демократии стали устанвливать памятники и средневековым битвам. Их стилистика была полностью выдержана в духе братских могил и мемориальных комплексов Второй мировой.

В то же время в среде интеллигенции в виде скрытой идеологической оппозиции советскому режиму появляется духовный феномен: «Я эмигрировал в Древнюю Русь» (как вариант: «В Золотую Орду», если вспоминать феномен Л. Н. Гумилева или представителей тюркского национализма). Интерес к Средневековью был связан с обращением к религии, к национальным корням, что в советское время с его атеизмом и интернационализмом тоже не слишком поощрялось. Средневековье ушло в область культуры, историко-культурного наследия, музейного дела, туризма и т. д. В отличие от Центрально-Восточной Европы и Балкан, в СССР националистический градус и степень вовлеченности медиевализма в националистические дискурсы были гораздо меньше, хотя и давали о себе знать.

В 1990-х гг. на постсоветском пространстве происходит всплеск медиевализма. По сравнению с вялыми 1950–1980-ми гг. он выглядит настоящим медиевальным бумом. Это было вызвано тем, что, как и в 1918 г., на просторах Центрально-Восточной Европы вновь возникает целое созвездие национальных государств. По традиции для обоснования своей национальной идеологии и национального конструирования они стали «мобилизовывать» Средневековье. Однако современная ситуация сложнее и не сводима только к данному процессу. Рост медиевализма сегодня – результат не только и даже не столько перемен в устройстве региона, сколько производная существенных изменений в человеческой культуре в глобальном мире. Его превращение в симулякр – результат этих изменений.

В связи со всем вышесказанным возникает вопрос: мы неоднократно называли медиевализм инструментом исторической политики, связанной с этнокультурным аспектом, национализмом и трансляцией культурных ценностей. Раз так, то в какой мере им можно осознанно управлять, использовать, каких результатов можно достигнуть через медиевальные дискурсивные практики? И какими путями этого добиться?