Мобилизованное Средневековье. Том II. Средневековая история на службе национальной и государственной идеологии в России

В 1550-х гг. внимание царя было обращено к древностям другого русского города – Переславля-Залесского. Причины этого следует искать в почитании царем переславского архимандрита Даниила, основателя Троицкого монастыря. Даниил Переславский был восприемником Ивана IV, и царь чтил его память, посещал Переславль-Залесский, делал вклады в переславские монастыри. Протопоп переславского Спасо-Преображенского собора Андрей с конца 1540-х гг. был царским духовником. Переславль-Залесский занимал особое место в идеологии Московского княжества. Великие князья Московские не забывали, что присоединение Переславского княжества в 1304 г. положило начало возвышению Москвы. Для Ивана IV Переславль стал особым местом, поскольку именно туда они с женой ездили на богомолье после смерти старшего сына Димитрия. Рождение царевичей Ивана и Федора воспринималось как следствие молитв переславским чудотворцам. Характерно, что кроме почитания Даниила Переславского в середине XVI в. зафиксировано почитание Никиты и Андрея Переславских. Если Даниил для людей середины XVI столетия был почти современником, то столпник Никита и князь Андрей явно воспринимались как отсылки к древнерусскому прошлому. Созданное в середине XVI в. житие Никиты Переславского своим появлением, по всей видимости, обязано той роли, которую почитание этого святого играло в царской семье в период после кончины старшего сына Дмитрия, а также рождения Ивана и Федора. Рождение наследников престола во многом связывали с молитвами Никите Переславскому[245]. Само житие содержит смутные предания, почти не вписанные в исторический контекст. Так, в нем фигурирует исцеление князя Михаила Черниговского молитвами святого. О посещении Михаилом Черниговским Переславля-Залесского другие источники не сообщают. По всей видимости, в житии зафиксировано предание, бытовавшее в монастыре в XVI столетии.

Другое переславское житие середины XVI в., повествующее о древнерусском прошлом, посвящено биографии князя Андрея Смоленского[246]. Его почитанию и церковному прославлению всячески способствовал Даниил Переславский, который инициировал и обретение мощей этого угодника. Житие Андрея Смоленского было составлено, вероятно, в середине XVI в. Речь в нем идет о смоленском князе Андрее, который также неизвестен другим источникам. Андрей якобы тайно покинул Смоленск, некоторое время скитался и осел в Переславле-Залесском, где о его происхождении узнали только после смерти святого. Знаки княжеского достоинства, «златыя его чепь, гривну и перстень взял на благословение своего дому государь царь и великий князь Иоанн Васильевичь всея России самодержец»[247]. Прославление Андрея Смоленского произошло в 1540 г., еще при жизни Даниила Переславского. Спустя некоторое время было написано житие. Однако дальнейшего развития почитание Андрея Смоленского в XVI столетии не получило, что можно объяснить исторической недостоверностью самого факта существования святого.

Иная ситуация имела место в отношении древнерусских святых князей города Ярославля. В ярославском Спасо-Преображенском монастыре существовала традиция церковного почитания князя Федора Черного и его сыновей Давида и Константина, восходящая ко второй половине XV в. В начале XVI столетия в процессе строительства Успенского собора было проведено обретение мощей ярославских князей Василия и Константина. В продолжение XVI в. почитание Феодора Черного развивалось более интенсивно, чем Василия и Константина. Это может показаться странным, поскольку Феодор Черный являлся предком целого ряда боярских княжеских родов XVI в.: Хворостининых, Прозоровских, Курбских, Засекиных и др. Его церковное почитание косвенно укрепляло позиции боярско-княжеской аристократии. Однако прямой связи между политикой и исторической памятью в XVI в. не просматривается. Если мы обратимся к тексту жития князей Василия и Константина, написанному в 1520 г. ярославским монахом Пахомием, то обнаружим в нем обилие недостоверной исторической информации, грубых ошибок и хронологических нестыковок. Без сомнения, они были очевидны и для читателя XVI столетия. В житии Феодора Черного таких оплошностей нет. Оно воспроизводит то знание о прошлом, которое в целом не противоречит летописному изложению. В этом нам и видится одна из причин почитания Феодора Черного в XVI в.

Сходная ситуация имела место в отношении почитания тверского князя Михаила Ярославича. Заклятый враг Москвы и московских князей, как святой он почитался в Твери уже в XV в. Тогда же оформлялись культы и других тверских князей, например Михаила Александровича. В XVI в. почитание Михаила Ярославича приобрело официальный статус: князь был канонизирован на соборе 1549 г. и вошел в состав пантеона святых князей Российского государства. Почитание же Михаила Александровича развития не получило. Михаилу Ярославичу Тверскому было посвящено житие, обстоятельно и достоверно описывающее жизнь святого князя. Оно пользовалось популярностью, неоднократно редактировалось и разошлось в десятках списков[248].