Мобилизованное Средневековье. Том II. Средневековая история на службе национальной и государственной идеологии в России

По всей видимости, к XVI в. в Пскове появляется еще одна реликвия, приписываемая Средневековью, – меч Довмонта (псковский князь литовского происхождения в 1266–1299 гг.). И. Ф. Игина справедливо указывает, что первое достоверное упоминание о мече Довмонта относится к концу XVI – началу XVII в., когда он упоминается в описи реликвий Троицкого собора. Во всяком случае, до конца XVI в. ни в одном источнике меч не фигурирует. В Псковской Третьей летописи (составлена около 1567 г.) под 1480 г. помещен рассказ об обороне Пскова от ливонских рыцарей. Священники брали «от гроба» одеяние Довмонта, ходили с ним вокруг Псковского кремля (Крома) крестным ходом, и враг отступил от города. Как мы видим, речь идет об одеждах святого князя. Но поскольку меч в 1480 г. на крестный ход не выносили, значит, он тогда не существовал.

И. Ф. Игина выдвинула интересную версию о позднем происхождении меча, который сегодня считается мечом Довмонта. Хранящийся сегодня в Псковском музее меч весит 2,5 кг. Для средневекового оружия это невозможно: оно не может быть боевым, вес боевого одноручного меча такого типа составлял 0,9–1,3 кг. Изучение особенностей экспоната показывает, что он был укорочен со стороны рукояти, то есть в музее хранится обрезанный клинок более крупного меча. По предположению И. Ф. Игиной, это говорит о том, что данный артефакт – специально сделанный и приписанный Довмонту церемониальный меч, который использовался в крестных ходах и других церковных церемониях. Наиболее вероятная дата его изготовления – 1581 г., год обороны Пскова от осады польского короля Стефана Батория. Известно, что оборона города сопровождалась крестными ходами, в которых впереди процессии несли меч Довмонта[258].

Подобные примеры подтверждают наш тезис, что именно в XVI в. получает развитие русское «изобретение традиции» (термин Э. Хобсбаума)[259] – конструирование древнего прошлого в соответствии с актуальным историческим воображением. Оформление целого ряда сюжетов русской истории складывается именно в это время и потом проходит через века, фиксируется в историографии Нового и Новейшего времен и приобретает характер исторического факта. В данном процессе, как уже говорилось, можно видеть ростки стихийного, интуитивного медиевализма, «медиевализма до медиевалима», которому пока еще недостает определения самого понятия Средневековья применительно к русской истории. Оно скрыто за довольно общим и широким понятием «старина».

Нельзя не упомянуть теорию «Москва – Третий Рим», которую лишь по недоразумению можно отнести к медиевализму. История ее возникновения и хождения хорошо изучена[260]. Впервые сформулированная в 1523–1524 гг., она попала в официальные документы – Уложенную грамоту Московского Освященного собора об учреждении патриаршества – довольно поздно: только в 1589 г. Данные идеи лежали в русле православной религиозной мысли, доктрины «длящегося Рима», нераздельности судеб «священства» и «царства». Рим здесь не античный, а символический город первых христиан. В XVII в. эти концепты обретают новое звучание. Они развивались в двух аспектах. Н. В. Синицына характеризует их следующим образом: «Во-первых, началось… активное освоение [легенды] и [ее] использование защитниками “старой веры”, притом по преимуществу в эсхатологическом контексте, в связи с центральной для них темой Антихриста, его приближения или воцарения в “Третьем Риме”. Во-вторых… появляется новый комплекс идей, внешне похожий на идею “Третьего Рима”, имеющий с ней точки соприкосновения, но отличающийся от нее по существу… Этот новый комплекс идей обосновывал возросшую роль России и ее столицы, русского православного царя в православном мире, утверждал значение не только “константинопольской вотчины” (в политическом аспекте), но и духовного наследия христианского Востока, значение христианских святынь, переносимых в Москву, сохранение чистоты греческого православия»[261].

Как мы видим, медиевального в этих идеях не много, речь идет о православной картине мироустройства. Доктрина «Москва – Третий Рим» обретет средневековую символику позже, в XIX столетии, когда среди интеллектуалов начнется «тоска по Византии», и средневековый «Третий Рим» станет образом былого величия. Медиевистическая составляющая в этой идее возникнет не в XVI, а в XIX столетии.

Трактовки древнерусской истории в русинских землях Великого княжества литовского и Речи Посполитой в XVI веке: появление стихийных медиевальных идей