Мобилизованное Средневековье. Том II. Средневековая история на службе национальной и государственной идеологии в России

Можно в качестве примера привести ситуацию в городе, несомненно, имевшем древнюю историю, – Пскове. Губернатор Псковской губернии разослал запросы уездным исправникам, те предпочитали отвечать, что в их ведении древностей нет и быть не может. Дело с отчетами псковских исправников (82 листа) содержит в основном рапорты с мест – о том, что ничего нет. Стандартные ответы: например, из ратуши Александровского посада – древностей не имеется «и таковых в оном никогда не существовало»; «в городе Опочке никаких древних зданий не имеется»[556]. Приводится описание Порховской крепости (1370-х гг.) – «по какому же случаю и для какого намерения сия крепость выстроена по всем разысканиям и выправкам открыть невозможно»[557]. Местные чиновники боялись, что если они обнаружат у себя древности – последствия для службы могут быть непредсказуемыми, а грядущие хлопоты – безмерными. Именно поэтому они предпочитали ничего не находить, даже если памятники истории стояли прямо напротив управы. Сказывалась, конечно, и общая низкая компетенция: все-таки чиновники МВД не были профессиональными историками, а краеведение в России в начале XIX столетия только появилось.

3 июня 1837 г. губернаторам вменили в обязанность охрану памятников старины, что вновь вызвало необходимость составления реестра этих памятников. Значит, тот перечень, что был составлен по итогам запроса 1826 г., властей не удовлетворил[558]. Губернаторы на этот раз собрали более подробные сведения, но все равно они оставались очень фрагментарными[559]. Видя определенное бессилие МВД, которое отличалось исполнительностью, но добиться толку от губернаторов не могло, император поручил дело сыска древностей и приведения их в известность ведомству, которое знало о подданных Российской империи все, а именно Министерству финансов и самому министру графу Егору Кан-крину. Ему поручалось ни больше ни меньше – найти замок Рюрика. 30 апреля 1838 г. Канкрин отправил запрос «о древностях в Старой Ладоге, где варяги имели первое пребывание, и есть ли еще там или вблизи предполагаемые развалины замка Рюрика»[560]. Поиск поручали губернским казначеям.

Те испытали большие трудности в работе в незнакомой им сфере. Вице-губернатор Владимирской губернии Б. И. Пестель писал: «…я употребил к исполнению сего поручения невозможное старание и обращение ко всем лицам, которые могли бы мне в том способствовать, но ничего не мог отыскать заслуживающего внимания. Некоторые церкви, построенные за несколько столетий, суть единственные остатки древностей по Владимирской губернии»[561].

Финансисты проявили себя лучше, чем сотрудники МВД. Кое-какие результаты были получены. Например, в Саратовской губернии Ахтубинское городище было объявлено столицей ханов Золотой Орды, а найденная там мраморная плита с крестом считалась следом православной церкви, где молились православные князья, когда ездили в Орду[562]. Благодаря таким находкам и присвоению им особых смыслов письменная история обретала материальное воплощение в виде исторических памятников.

Целью поиска были знаковые, символические события и персоны русской истории. В Киеве искали могилы первых князей. Правда, выводы были неутешительны: останки первых Рюриковичей были или утрачены, или перенесены в разные места. В сообщении из Киева приводится описание находки и вскрытия гробницы св. Владимира, которое делал Петр Могила в 1636 г. Останки Владимира разобрали на части: голова хранилась в Киево-Печерской лавре, подбородок – в Московском Успенском соборе, а ручная кость – в Софийском соборе в Киеве. Рядом с гробом Владимира нашли гробницу, где был скелет с маленьким черепом. Решили, что это жена Владимира, византийская принцесса Анна (хотя единственным аргументом в пользу этого почему-то был маленький череп). Рядом были другие женские гробницы. Автор записки, адресованной Канкрину, рассуждает, нет ли там могилы Ольги, но приходит к выводу, что она уничтожена во времена нашествия Батыя[563].

При этом большую роль играли домысливание и фантазия. Например, в 1837 г. производились исследования П. П. Свиньина в районе Галича. Достали из Галичского озера сосуд, разбили, обнаружили там какие-то металлические вещи. Положили в квасцы, чтобы сошла ржавчина. Потом терли песком. Получилось что-то непонятное. Непонятное было принято относить к памятникам языческой религии. Исследователи решили, что перед ними – языческие предметы народа меря, имеющие сходство с подвесками современных шаманов. Тут же была придумана история, что «…на этой, холмом возвышающейся горе над всем Галичским озером, существовал храм, посвященный Туру, известному божеству северных язычников»[564].