Мода как культурный перевод. Знаки, образы, нарративы

В XIX веке Чезаре Ломброзо, изучая психические и телесные характеристики преступников, обратил внимание и на татуировки. Из-за предрассудков, противопоставлявших «цивилизованное» и «дикарское», «нормальное» и «аномальное», на Западе к татуировкам продолжали относиться с подозрительностью и отвращением. В нацистских концлагерях, особенно в Аушвице, узникам накалывали на руке номер – наперекор содержащемуся в Книге Левит запрету. Тела всех так называемых «уродцев», выступавших в цирке, тоже были покрыты татуировками. Режиссер Тод Браунинг посвятил им прекрасный фильм, показав в нем настоящее уродство, таящееся в злобе «нормальных людей», а вовсе не этих цирковых артистов.

Отношение к татуировке как к порочащему клейму в христианской и иудейской культуре объясняется, вероятно, уже упомянутым библейским запретом из Книги Левит, согласно которому нельзя наносить на кожу какие-либо рисунки, в том числе в виде порезов и шрамов. С 2000 года до нашей эры татуировки встречаются и у египетских мумий, и если мы посмотрим на мир и его историю в более широкой и менее европоцентричной перспективе, то, вероятно, заметим, что те, у кого татуировок не было, в меньшинстве. Если принять тезис Леви-Стросса о родстве татуировок и раскрашивания лица, окажется, что татуирование – антропологический корень древнего и современного макияжа. Татуировка, как и макияж, перекликается с идеей маски, создающей лицо, а не просто его закрывающей, и наделяющей его социальным бытием, человеческим достоинством и духовным смыслом. Иными словами, она несет в себе такой же творческий потенциал, как маска для актера, создающего образ персонажа.

Однако если маска на Западе приобрела определенные функции, будь то маска театральная или карнавальная, то к татуировке относились с презрением, начиная с обычая римлян татуировать рабов и преступников и заканчивая татуировкой как клеймом дезертиров, разного рода маргинальных субъектов и матросов, то есть людей, в том или ином смысле «нечистых», – не говоря уже об упомянутых номерах на руках узников нацистских концлагерей. С европейской точки зрения татуировка всегда оставалась приметой тех, кто вне «цивилизации», «низших» групп, живущих в других мирах, общение с которыми раньше считалось невозможным. Еще одна причина отвращения кроется в том, что татуировки часто воспринимались как источник и разносчик болезни и инфекции. И, пожалуй, в тех окутанных тайной и очарованием пиратских авантюр пограничных краях, где процарапываются эти кожные пейзажи, действительно возникает риск культурного и чувственного заражения.

Спустя много веков, когда татуировка считалась отличительным знаком вполне конкретных социальных групп, в последние десятилетия она перешла в разряд практик, которые кто-то сочтет эксцентричными, но которые считаются вполне «приемлемыми» и даже стильными, особенно среди молодежи. Называть это модой было бы не совсем корректно, потому что модные тренды постоянно меняются, а татуировка – нестираемый знак на коже; она, подобно шраму или родинке, становится частью нашей жизни.

Порой татуировка выступает как форма сопротивления коммодификации и стандартизации тела, требующих от нас гладкой кожи, стройности и «здорового» вида. И хотя выражение «мода на татуировки» – явный оксюморон из‑за резкого контраста между составляющими его словами, массовое распространение этой практики в современную эпоху и в условиях глобализации трудно не назвать «модой».

Во всех цивилизациях развились практики постоянных телесных модификаций: татуировки, порезы, проколы, деформация разных частей тела (носа, шеи, ушей, ступней) и даже современная «эстетическая» хирургия. Эти практики относительно болезненны, но обществом расцениваются как приемлемые. По сути, причиняемые ими болевые ощущения и физический ущерб отходят на второй план по сравнению с приятием со стороны общества, с функциями инициации или самопрезентации, выполняемыми некоторыми из этих практик.

В конце концов, даже те, например, кто сидит на диете, будь то из эстетических соображений или для здоровья, пытаются контролировать свое тело, оказывая постоянное и долговременное воздействие на работу организма, чтобы соответствовать сложившейся в обществе «норме». Именно это объединяет все модификации тела, которые нельзя назвать «одноразовыми» – в отличие от ремней для коррекции осанки, подушечек для увеличения объема бедер, какими пользовались женщины в XIX веке, или современных цветных контактных линз, создающих иллюзию изменившегося цвета глаз. Любая постоянная или «деформирующая» модификация тела кажется выбором на всю жизнь, раз и навсегда. Если татуировки и шрамы в некоторых обществах выступают как часть обряда инициации, после которого человек становится членом некой социальной группы и который маркирует его статус внутри этой группы, то диеты и эстетическая хирургия открывают нам дверь в тот реальный, воображаемый или даже утопический мир, где каждый из нас будет чувствовать себя свободно или знать, что другие его принимают.

Постоянные телесные модификации