Модернизация с того берега. Американские интеллектуалы и романтика российского развития

Учитывая, что Дюранти негативно относился к русскому крестьянству – к тем, кто больше всего страдал от прогресса в советском стиле, его расчет преимуществ коллективизации совсем не удивителен. Но даже Морис Хиндус одобрил коллективизацию как необходимый шаг для своих любимых крестьян. После поездок по сельской местности в 1929 и 1930 годах Хиндус с энтузиазмом писал своему другу Сэмюэлю Харперу: «Распространение движения за коллективное сельское хозяйство, несмотря на крестьянское непокорство, является одной из наиболее выдающихся черт революции»[434]. Сопротивление крестьян было далеко не единственной проблемой, с которой столкнулись коллективисты в советской деревне. Обсуждая текущие события с советским чиновником, Хиндус упомянул бесчисленные проблемы в хозяйствах, которые он посетил: частые и длительные отлучки крестьян от работы, плохо обслуживаемое оборудование, неисправные тракторы и вялое отношение к работе сельскохозяйственных рабочих. Тем не менее чиновник точно заключил: «…все эти недостатки не помешали Хиндусу стать подлинным энтузиастом колхозного движения. Он говорит, что не видал буквально ни одного колхоза, где бы не было какого-нибудь нового начинания – хозяйственного или культурного характера»[435]. Хиндус не преуменьшал сопротивление или неудачи коллективизации. Но тем не менее он безоговорочно поддержал коллективизацию как «единственное, что может спасти земледельца от полного разорения» – «как бы это ни беспокоило и ни расстраивало старшее поколение крестьян». Социальные и экономические неурядицы коллективизации были небольшой платой за ее «потенциальные возможности»[436].

Трилогия Хиндуса, состоящая из книг об эпохе планов в России, прославляла коллективизацию как основу для раскрытия человеческого потенциала русских крестьян. Первая и самая продаваемая из этих книг, «Человечество вырвано с корнем», вышла в 1929 году и в течение следующих трех лет переиздавалась по меньшей мере 16 раз. Журналисты, ученые и дипломаты одинаково высоко оценили проницательный анализ Хиндуса, его внимание к деталям и его глубокое знание сельской России; введение к этой книге даже написал Джон Дьюи [Suny 1988a: XII; Filene 1966: 255]. Назвав потрясения России «родовыми муками нового общества», Хиндус оставался оптимистичным в отношении конечных результатов. Как он писал другу:

Рассматривая вещи в перспективе, я искренне убежден, что, к каким бы проблемам ни приводила коллективизация в деревнях, она пришла, чтобы остаться, и в конечном итоге [будет] на благо крестьян. Все сомнения в пользе [коллективного] движения, по крайней мере на данный момент, исчезли из моей головы.

Как Вудро Вильсон, который выступал за военную кампанию «ради достижения того, чего желают сами русские», Хиндус якобы помогал русским, высказывая мнение от их имени. И хотя цена коллективизации была высока, она того стоила[437].

Хиндус в своих работах сфокусировался на преимуществах, а не издержках коллективизации. В его книге «Великое наступление» (1933) обсуждалось создание «нового экономического порядка», основанного на «машине», в которой Хиндус видел как особое очарование русского народа, так и средство модернизации. Второй раздел был посвящен созданию «новой человеческой личности», в каждой главе отмечалась трансформация того или иного социального института (религии, семьи, школ, вооруженных сил и тюрем) и в конечном счете самого общества. Другие главы содержали жизнерадостные некрологи по буржуазным запретам и ограничениям. Большинство глав заканчивались абзацем, выделенным курсивом, в котором резюмировалось, как сельские русские «потеряли веру в Бога <…> потеряли всякий страх перед родительской властью <…> и потеряли страх перед сексом, деньгами, семьей и незащищенностью». Хиндус признавал, что он «благоговел перед необыкновенной мощью [большевиков]», преодолевшей пределы человеческой природы. Он сказал одному американскому дипломату, что эти социальные улучшения сами по себе являются достаточным оправданием революции[438]. В одной часто цитируемой статье задавался вопрос: «Сработал ли пятилетний план?» Ответ Хиндуса был восторженно утвердительным: машинный век не просто повысил эффективность сельского хозяйства, но и сыграл центральную роль в «перестройке человеческой личности», которая сопровождала экономические изменения. Хиндус уравновешивал экономические потери культурными достижениями: «Крестьяне не так богаты с точки зрения продовольствия, как в 1926 году <…>, но теперь у них есть образование, досуг и забота о своих детях». Успехи в области образования компенсировали материальные потери [Hindus 1933a: 462; Jones 1932: 81].