Модернизация с того берега. Американские интеллектуалы и романтика российского развития

Говорить о русских как об «азиатах» несправедливо по отношению к азиатам. И Китай, и Япония создали великие цивилизации. Русские же так и не создали цивилизацию. Они никогда полностью не выходили из статуса варваров. Прогресс на этой несчастной земле всегда совершался скачкообразно и ужасными рывками[560].

России, писал бывший поклонник всего советского, не было места среди цивилизованных стран, даже азиатских. Вместо этого эта страна олицетворяла худшие качества азиатских обществ: отсталость и жестокость. В целом ссылки на национальный характер, определяемый как русский или азиатский, появлялись в дипломатических отчетах так же регулярно, как и в журналистских и научных трудах. Начиная с самого низкого уровня сотрудников восточноевропейского отдела и заканчивая Белым домом, участники американских внешнеполитических дебатов использовали понятия национального характера для понимания и оценки бурных 1930-х годов в Советском Союзе.

Эти представления о национальном характере легли в основу интерпретаций советских намерений в международных отношениях вплоть до эскалации холодной войны. Даже самое краткое изложение работ Кеннана военного времени, подобное приведенному здесь, демонстрирует его опору на партикуляристские аргументы: Советский Союз таков, каков он есть, потому что он русский. Определяя СССР с национальной, а не идеологической точки зрения, Кеннан проследил истоки советской дипломатии и политики до России раннего Нового времени. За свою долгую карьеру, на протяжении которой он старался понять Советский Союз, Кеннан проявил готовность менять свои позиции, подчеркивая в разные моменты разные причины. Однако он постоянно возвращался к мысли о том, что русский характер определял русскую и советскую жизнь. Это сочетание взглядов, а также сохраняющийся акцент на национальном характере, видны в быстром карьерном росте Кеннана в 1930-х и 1940-х годах.

После создания посольства в Москве в 1934 году Кеннан оставался там в течение трех лет, вернувшись в восточноевропейский отдел в Вашингтоне как раз во время «чистки» этого подразделения. В результате шага, о которым члены восточноевропейского отдела сильно сожалели, их подразделение было включено в структуру европейского отдела, ликвидировав центр антисоветских настроений в Госдепартаменте. Кроме того, были рассредоточены персонал и библиотечные ресурсы, которые в течение 15 лет так старательно оберегал Келли. Сам Келли был сослан на дипломатический пост в Турции [Kennan 1967, 1: 83–85]. Кеннан тем временем вернулся в Европу. Чутье на важные события привело его в 1939 году (после нацистской оккупации) в Прагу, а затем в Берлин. Вскоре после того, как Германия объявила войну Соединенным Штатам в декабре 1941 года, нацистские чиновники сослали американских дипломатов в бывший курорт Бад-Нойхайм. Ограниченные этим сонным городком на неопределенный срок, некоторые из интернированных основали небольшой университет, в котором Кеннан читал курс истории России. Его наспех подготовленные лекции по российской истории с древних времен оказались популярны и привлекли до половины из 123 американцев в городе [Burdick 1987: 62–63].

В своих лекциях в Бад-Нойхайме Кеннан отводил видную роль русскому национальному характеру. Характер, по его словам, основан на физическом окружении. «Я глубоко верю, – начал Кеннан, – во власть почвы над людьми, которые на ней живут». Неблагоприятные условия привели к легендарной выносливости русских, продолжил он. Неустойчивый климат создал неустойчивую экономику. Нашествия «азиатских орд» только усугубили ситуацию: они создали массу проблем в политической жизни России, включая «отсутствие лояльности в политике, продажность чиновников, произвол правосудия, жестокость наказаний <…> и повсеместную эксплуатацию крестьянского населения государством»[561]. Эти характеристики привели Кеннана к мрачному взгляду на попытки Петра Великого «европеизировать» Россию. Вестернизированный сегмент в имперской России, писал он, никогда не был чем-то большим, чем хрупкая «верхняя корочка», которая едва ли могла переделать страну. Таким образом, с падением царизма в 1917 году русские «снова предстали перед миром такими, какими они были: полуазиатским народом XVII века». Приход к власти Сталина, «уроженца азиатской страны Грузии, придворного в варварском великолепии Московского Кремля», подтвердил, что большевистская революция лишила Россию хрупкого налета европейской культуры[562]. Врожденные качества России, произрастающие из почвы, пережили Петра и его последователей – западников, в конечном счете позволив Сталину вернуться к истинным корням России. Только поняв эти русские корни, можно было понять смысл недавних событий в СССР.