Модернизация с того берега. Американские интеллектуалы и романтика российского развития

Разгром последних антибольшевистских армий в конце 1920 года не означал прекращения американской деятельности в Советской России и не обеспечил стабильности молодого большевистского режима. К 1921 году Советский Союз столкнулся с очередным голодом, и американские власти стали рассматривать возможность не вооруженного вмешательства, а продовольственной помощи. Оказанием гуманитарной помощи руководил Герберт Гувер, который впервые получил широкую известность за свою роль «продовольственного царя» военного времени. Этот энергичный инженер руководил Американской администрацией помощи (АРА, от англ. American Relief Administration, ARA), одновременно занимая пост министра торговли (и, как тогда шутили, «замминистра всего остального» [Murray 1981: 30]). Несмотря на свою давнюю оппозицию большевизму, который он считал результатом «насилия массы невежественного человечества», Гувер организовал мощную программу помощи в Советской России, ставшую крупнейшей до ленд-лиза Второй мировой войны. В период с 1921 по 1923 год сотни американцев сотрудничали с тысячами русских, чтобы накормить миллионы людей. За 18 месяцев АРА организовала отправку 750 000 тонн продовольствия на сумму более 60 миллионов долларов[198]. Эта программа резко отличалась от планов Уильяма Инглиша Уоллинга 1919 года победить большевиков, лишая их продовольствия – предложение, с которым Гувер ранее в значительной степени соглашался[199].

Смена тактики не сопровождалась изменением идей. Гувер и его сотрудники сохраняли патернализм и снисходительность, столь заметные во время дискуссии о военном вмешательстве. Они повторяли мысль о том, что русские не способны защищать свои интересы. Один ученый, например, призвал к «моральной опеке» над Россией, эта тема также затрагивалась в различных газетных статьях [Dennis 1922: 289][200]. Также из предыдущего эпизода помощи голодающим поколением ранее Гувер и его сотрудники переняли представление о том, что национальный характер России объясняет ее экономические проблемы. В период голода 1921–1923 годов нашлось и новое применение знакомым представлениям о чертах русского характера. Характер объяснял экономические трудности, но он также предлагал решение проблемы отсталости русских. Некоторые наблюдатели в АРА начали соизмерять текущие страдания с будущими возможностями, часто отдавая предпочтение последним. Они рассматривали национальный характер как препятствие, которое необходимо преодолеть, а не как постоянное ограничение потенциала России. В 1890-х годах только марксисты, такие как Гурвич, придерживались этой точки зрения. Но после Первой мировой войны многие эксперты по России, мало знакомые с Марксом и еще меньше симпатизирующие большевиками, предположили, что характер не препятствует экономическому развитию России. Герберт Гувер, напротив, был категорически против такого рода взглядов.

Противоположное видение будущего России повлияло на дискуссии о стратегии АРА. Те, кто был заинтересован в преодолении отсталости России, надеялись, что американская помощь будет способствовать экономическому восстановлению и даже индустриализации России. Гувер, напротив, настаивал на том, что единственной целью деятельности АРА должна быть чрезвычайная помощь в условиях голода. Конфликт между сторонниками оказания чрезвычайной помощи и сторонниками реконструкции затронул все аспекты деятельности АРА. Советские лидеры, заинтересованные в быстрой индустриализации, считали американскую помощь скупой и бесполезной; многие чиновники среднего звена склонялись к этой же точке зрения. Однако для Гувера приоритеты большевиков стали еще одним доказательством (как будто таковое было необходимо) их вероломства. Обе стороны использовали в этих дебатах схожие представления о национальном характере, но они расходились во взглядах на то, как особенности русских повлияли на модернизацию в России. В американских дискуссиях по поводу России, по иронии судьбы, стали уделять внимание экономическим возможностям страны в момент ее крайней слабости.