Модификаты

— С какой стати мы должны улетать, — закричал высокий парень с уродливым шрамом через правую щеку. — Мы уже столько выстрадали тут и хотим наконец начать заниматься тем, ради чего летели — строить новую жизнь в чистом мире. Кто ты такая, чтобы указывать нам? Всего лишь биолог из экипажа. Вот и занимайся своими букашками и бактериями, чтобы обезопасить нас.

— Она та, кто пришла и привела для вас помощь, освободила вас, хотя у вас самих должно было хватить храбрости и решимости сделать это уже давно, — раздраженно парировал Питерс.

— Помогла — спасибо ей за это, — поддержал первого оратора еще кто-то из толпы. — Но это не дает ей теперь никаких властных полномочий и права решать, что нам делать дальше. Мы должны проголосовать, выбрать руководство, и оно уже станет думать…

— Думать за вас? — не выдержав, взорвалась я. — Вам не хватило до сих пор? Да в гробу я видала все эти ваши властные полномочия, но осознайте своими зашоренными умишками, что вы хоть заизбирайтесь, но это не придаст вашему долбаному вновь провозглашенному руководству сил и возможностей сделать так, чтобы мы остались на этой планете. Мы здесь не хозяева, а крайне нежеланные вторженцы, терпеть которых никто не намерен до бесконечности. Нам отпущено местными силами, о величине которых вы имеете смутное представление, всего пятьдесят суток на то, чтобы убраться к черту или сдохнуть всем до единого. Не. Вы. Тут. Решаете.

Поднялся ужасный гвалт, все спорили со всеми, в мой адрес полетели сотни возражений, а то и просто оскорблений, напоминающих о той репутации, что создал мне Тюссан. Питерс встал ближе и обхватил за плечи, удерживая, а меня прямо-таки колотило от гнева и возмущения. Вселенная, и ради этих людей, что сейчас готовы растоптать меня и вцепиться в глотки друг другу, я отказалась от своего единственного шанса на счастье? Да что же я за идиотка такая? Да гореть им всем в аду и мне вместе с ними за проклятое геройство, что никого, похоже, не спасло в полном смысле этого слова.

— Почему мы должны верить тебе? — орали мне из толпы. — Ты уничтожила Компенсаторы. Твои родители — сволочи, из-за которых озверели Модификаты. Они вообще их создали. У нас нет большей части команды, как нам лететь? Если бы ты была достойной землянкой, то рассказала бы нам, как заставить аборигенов подвинуться и дать нам жить тут. Вы с Питерсом жили среди них и должны знать их слабые места.

— Да провалитесь со своей верой, кому она нужна, недоумки, — Часть меня понимала, что вести себя так — недостойно, и понимания, оскорбляя и бесясь, не достигнуть, но неистовая боль от пустоты в груди рождала такую же свирепость. — С Компенсаторами Тюссан превратил бы вас в гребаных зомби и марионеток, хотя, глядя на вас, я думаю, что он и без них справился. Хотите знать о слабостях местных, тех самых местных, что всего пару суток назад пришли и спасли от участи быть униженными рабами и племенным скотом ваши жалкие задницы, а вы им, естественно, за это бесконечно благодарны? Так вот: у них нет никаких слабостей. Ни одной. Но у них есть Духи, в существование которых вы можете не верить хоть сто раз, но если мы не уберемся с планеты в положенный срок — сдохнем. Так понятно?

Спрыгнув с куска бетона, я зашагала прочь и не остановилась до тех пор, пока не очутилась в лесу, где упала в траву лицом и зашлась в яростном крике, колотя землю кулаками и заливаясь горькими злыми слезами.

Спустя пару часов меня нашел Джеремая, молча поднял, умыл и напоил из принесенной с собой бутылки.

— Ваш мужчина ушел насовсем? — спросил он, когда я немного успокоилась.

— Да, — сухо ответила ему, чувствуя, как невольно кривится лицо в пренебрежительной гримасе. — Потому что я эгоистичная дура с манией героини, а такая ему ни к чему.

— Не говорите ерунды, София, — предложил он мне снова бутылку. — Я хоть и не слишком хорошо успел узнать Рисве, но не нужно быть великим чтецом по лицам, чтобы понять: для этого мужчины Вы были всем и он ни за что не оставил бы Вас по собственной воле. Я лишен поэтического дара, но сравнил бы его восприятие Вас с солнечным светом, без которого нет жизни. Для меня странны столь сильные чувства, возникшие практически одномоментно между существами настолько разными, но, если подумать, сколько чудесного и искреннего мы утратили с нашей рассудочностью, цивилизованностью, верой исключительно в доказанные наукой факты. Например, надежду на существование твоей единственной во всей Вселенной второй половины, которую стоит ждать хоть вечность и, встретив, принимать без единой тени сомнения.