Мое побережье (СИ)

Неловкое чувство: я в глаза не видела эту Наташу и даже примерно не могла спроецировать в образ того, что она собой представляет, но та априори подбешивала. Мысли из разряда «очередное кратковременное увлечение, не больше» крутились в голове, напоминая упрямое самоубеждение, покуда на душе скребли кошки. Грант, балет, фигура на миллион? У Тони было не так много «официальных» девушек, но те, что числились в золотом послужном списке, подходили под установленные параметры. Ум, красота и физическая подготовка в одном флаконе. За такими барышнями он был не прочь и побегать, в конечном итоге добиваясь своего. Пожалуй, подобного исхода я и боялась.

Глупо ревновать того, кто в некотором смысле никогда не принадлежал тебе, но ты попробуй заткнуть внутренний голос и усмирить бушующий ураган в груди. Ежели через неделю он не успокоится, а начнет загораться своей рыжей идеей сильнее, придется забить тревогу. Только какой смысл? Он скривится и недовольно протянет: «Не заводись, это просто девушка», и мне ничего не останется, кроме как сидеть в своей комнате, пялиться на страницы книги, не переворачивая те по часу, и выстраивать тысячу и одну теорию в отношении того, чем они могут заниматься во время очередной прогулки. Напряжение здорово выводило из себя и жгло нервные клетки, подобно спичке, брошенной в поле с пушистыми белыми одуванчиками. Одно неосторожное дуновение — останутся стебельки. Мне не хотелось, чтобы какая-то девица врывалась в наше трио и разрушала установившуюся идиллию, но умом прекрасно понимала, что моего мнения здесь никто не спрашивал.

В окно стучали ветки, а равномерные дорожки дождя превратились в косые росчерки — поднимался ветер. Я смирилась с отсутствием зонта — все равно бы тонкие спицы вывернуло наружу — и тихо соскользнула со скамьи, попутно наматывая наушники на кулак и отправляя полученную петлю в карман. Оставалось надеяться, что пост охраны пустует или как минимум находится в перспективе подобного — торчать лишние полчаса в пыльной студии под аккомпанемент подвывающей на улице стихии хотелось слабо.

Тяжелая дверь поддалась легко, не произведя никакого предательского скрипа.

***

По продрогшим одноклассникам и недовольному выражению лица тренера становилось понятно, что в этом году наступил последний урок физкультуры на стадионе, с которого мы на следующей же неделе окончательно и безвозвратно переберемся в зал. Я стояла поодаль от сего разворачивающегося действа, за неимением энергичного настроения нарочно оставив форму дома, в своем бездельном положении издалека наблюдая то за Тони, то за Хэппи. У второго хватило ума прийти в штанах и захватить с собой спортивную куртку, а вот Старк, видимо, был совершенно обречен в отношении всего бытового. Мало того, что он из вредности отказался идти в машину за кожаной курткой и с гордо поднятым носом прошествовал на стадион в тонкой футболке, так этот болван умудрился еще и шорты натянуть. В сочетании с темными волосами продрогшие ноги приобрели чудесный синевато-сиреневый оттенок, а покрасневшие кончики ушей выглядели болезненно. Хэппи шмыгал носом и периодически кашлял, и даже я чувствовала, как холодный ноябрьский ветер продувает мозги. Оставалось уповать, что их не выветрит окончательно, как у Тони.

Ученики пытались разогреться, бегая по стадиону, однако плачевный опыт мне подсказывал, каково это — хватать разгоряченным горлом ледяной воздух, и я предпочитала молчаливо сочувствовать в стороне. Тони нарушил уединение рака-отшельника в моем лице лишь один раз, в перерывах между руганью постукивая зубами, подойдя с единственной целью — согреть красные ладони в карманах парки.

Урок закончился как раз к моменту, когда я начала меланхолично мечтать о переднем сидении в машине Старка, где можно было включить печку и согреть покрывшиеся призрачной коркой льда ноги. Тонкая подошва осенних ботинок непрозрачно намекала на то, что сезон их носки подходил к концу. Близилась эра любимого пальто и сапог; конечно, можно было достать из чулана меховую подстежку и обзавестись обувью потеплее, но каждый раз, когда классический драп касался плеч, в душе разносился звон маленьких ретро-колокольчиков.

Я любила осень в Маунт-Вернон. В большинстве своем она была серой, дождливой, «унылой» со слов Тони и туманной, но именно это создавало вокруг городка особенный шарм. Большая личная предвзятость, однако при виде бесцветного неба по утрам я не испытывала никакого недовольства. Отодвигала ящик комода и выбирала подходящие к очередному платью колготки, да радостно влезала в один кардиган за другим, впопыхах крутясь перед зеркалом. Я любила грязно-коричневые листья в лужах, возможность носить классические рубашки с темными джинсами в промозглую погоду, прятки с ветром в шарфе, добираться со школы на машине Тони. Гордость не позволяла признать, но именно в холодном ноябре теплый салон и «шелестящая» под колесами дорога убаюкивали, как никогда, что даже приглушенные рок-н-ролльные мотивы про зомби и секс казались уместными и правильными.