Мое сердце – бензопила

– Скажи им! – умоляет Джейд.

– Я уже все сказала.

– Она уже все сказала, – подтверждает Харди.

– Значит, все в курсе? – спрашивает Джейд. – Прекрасно, тогда играем в открытую! Впрочем, это ничего не изменит. Она – последняя девушка, это факт, и где-то неподалеку бродит слэшер. Не хочу ни о ком говорить плохо, но после Дикона Сэмюэлса, скорее всего, пострадает кто-то с той стороны…

– Раньше, – перебивает ее Лета. – Перед этим.

– Ладно, ладно. – Джейд обращается к Харди. – Помните, как вы поймали меня у принтера в библиотеке?

– Задание для дополнительных баллов? – спрашивает Харди, почесывая голову.

– Мистер Холмс наверняка сказал вам, что я соврала, – продолжает Джейд, – зачем ему скрывать? Но меня за это уже не накажут. Да, задолженность по истории ни при чем. Мистер Холмс уходит на пенсию, зачем ему напоследок читать мой бред? Ну и ладно, не в том дело. Просто я должна была сказать Лете, что здесь произойдет. Я должна ее защитить. Оградить человека от опасности – не преступление! А за бумагу я могу заплатить, пусть Конни не беспокоится…

– Конни знает, что ты целых три года сидела в библиотеке после закрытия и делала домашние задания. – После этих слов Холмс поджимает губы и смотрит Джейд прямо в глаза.

Джейд открывает рот, чтобы что-то сказать, но сказать нечего. Значит… значит, Конни всегда знала, что Джейд прячется по ту сторону прохода с аудиокнигами, когда в библиотеке гасят свет?

Вдруг до Джейд доходит то, что уже ясно остальным: школа окончена, вываливать на мистера Холмса свои теории о слэшерах она больше не может, вот и хочет зацепиться за кого-то другого, показать кому-то, что по части слэшеров ей нет равных.

– Нет-нет! – Джейд отступает от всех троих и едва не падает в озеро. – Голландец, которого она нашла в воде, он и его девушка… это же кровавое жертвоприношение, разве не ясно? Они были первыми, значит, будут и другие, а они – это так, закуска перед обедом. Так всегда и случается. Они что-то нарушили, залезли туда, куда залезать не положено, за что и поплатились. Так всегда и случается, уж извините. Потом – Основатель, Дикон Сэмюэлс. Он… это и есть доказательство, что все началось, неужели не ясно?

Харди теребит край шляпы. Наконец он поднимает глаза и говорит:

– Ты хочешь сказать, что медведь…

– Это не медведь, шериф, – убеждает Джейд его, их всех. – Медведи не мстят. Медведя просто подставили, но никто не поверит до…

– Вечеринки, – догадывается Лета, значит, хотя бы одну из заметок Джейд прочитала.

Джейд смотрит Лете в глаза, медленно кивает и медленно, осторожно задает наводящий вопрос:

– И что за большая вечеринка бывает здесь каждый год?

Лета не отвечает, тогда Джейд поворачивается к Харди, к мистеру Холмсу:

– Она не местная, не знает.

– День независимости? – Харди пожимает плечами.

Джейд победно щелкает пальцами.

– Четвертое июля? – обращается Лета ко всем сразу.

– Сама увидишь, – обещает Джейд.

Тут в разговор включается Холмс и спрашивает у Джейд:

– Это тот же слэшер, что убил стадо лосей в Овечьей голове?

– Овечья голова? – не понимает Лета.

– Так называют долину старожилы, – поясняет Холмс и пожимает плечами, будто эта информация большого значения не имеет.

– Я же просил это не показывать! – возмущается Харди. – Не подогревать воспаленное воображение.

– Не обзывайтесь, шериф! – Джейд показывает на свой висок, ага, воспаленное воображение.

– День независимости, – повторяет Лета мягко, но слова вдруг звучат внятно и отчетливо.

– Я понимаю, ты думала, так будет лучше, – обращается к ней Джейд, ошарашенная тем, что пути назад уже нет. – Ты же знаешь, что взрослые – полиция, преподаватели, родители – не могут в это поверить и врубаются, когда уже слишком поздно. Но ты готова помочь, дать отпор, все остановить – вот что самое главное! Это и есть наше оружие, этим мы…

– Мы и правда можем это остановить, – говорит Лета.

– Ты можешь, – уточняет Джейд.

– Потому я и позвонила шерифу Харди, – продолжает Лета извиняющимся тоном.

Джейд поворачивается к Харди.

– Я привез мистера Холмса, потому что знаю… – Шериф слегка запинается, как ему свойственно. – Он был твоим любимым учителем. Не был, а есть, он и сейчас твой любимый учитель.

Джейд смотрит на мистера Холмса, во взгляде – мольба. Он пожимает плечами, пальцы ног в кожаных сандалиях елозят по гравию.

– Я подтвердил, что ты без ума от этого поджанра кинематографа. От фильмов ужасов этого типа. От этих… слэшеров.

– Я должна сказать спасибо?

– Но… вот что хочу добавить. – Холмс растопыривает пальцы и подносит к груди, как бы обвиняя себя. – Я и не думал, что мисс Мондрагон… Я знал, что ты не хочешь писать об истории, только мне и в голову не приходило, что у тебя своя история, которой ты не хочешь делиться. Поэтому твои доклады об ужастиках…

– О слэшерах.

– Кишмя кишат всякими страшилами, – подхватывает мистер Холмс.

– Он просто хочет сказать, что не должен был поддерживать твое увлечение, – объясняет Харди, давая понять: он говорит от имени Холмса то, что тот сам сказать не может.

– Ты имел в виду «подогревать», Энгус, – резко бросает Холмс.

– Шериф, – поправляет Харди.