Мое сердце – бензопила

– Ты испугалась, – вздыхает Харди, и Джейд зажмуривается, потому что знает – на эту приманку клевать нельзя. Если согласно кивнуть, тогда возникает следующий вопрос: чего именно испугалась? Правды? Если сказать, что не испугалась, то получится, что с Харди она обошлась жестоко.

Так и так она в проигрыше. Как обычно. На что она вообще надеется?

– Мы просто хотим тебе помочь, – вставляет Лета.

Джейд поднимает веки, свет лупит ей по глазам, и по щекам катятся слезы. Которые она, блин, ненавидит лютой ненавистью!

Вместо того чтобы их вытереть, она вытягивает правую руку, потому что чувствует запах табака. Мистер Холмс сует ей недокуренную сигарету.

– Ты ни в чем не виновата, – повторяет Лета, она все еще здесь.

– Ни в чем, – соглашается Джейд, выдыхает дым и наконец поворачивается к ним – пусть видят ее лицо, пусть видят, до чего ее довели. – Вы не правы. Отцы с дочерьми так не поступают, даже такие засранцы, как мой, даже такие индейцы, как мой. По-моему, вы смотрите слишком много фильмов про «настоящую жизнь», а раз так, то не вам упрекать меня за любовь к ужастикам!

На лице Леты появляется улыбка. Джейд подмигивает ей, снова как следует затягивается и, прежде чем выдохнуть, возвращает сигарету мистеру Холмсу.

– Дело вот в чем, – Харди тоже закуривает, чуть склонившись вперед и прикрыв огонек рукой, как в ковбойских фильмах, – это многое объясняет. Вся эта твоя… готика, весь твой прикид, отношение к жизни, вечные неприятности…

– Я такая, какая есть, – перебивает его Джейд, выдыхая дым и как бы подчеркивая свои слова. – Ужастик – не симптом, это любовь.

– Хочешь сказать… – начинает Лета, и Джейд заканчивает за нее: – Я бы все равно стала такой!

Она поднимает взгляд на мистера Холмса и понимает – Лета ее спровоцировала. Так бывает, когда нетрезвого водителя останавливает полицейский и просит прочитать буквы алфавита в обратном порядке, а тот утверждает, что он и трезвый на такое не способен. То есть Джейд этой троице сейчас сказала вот что: даже если бы отец не сделал это со мной, когда мне было одиннадцать, я все равно стала бы девочкой-ужастиком…

Пытаться сейчас отыграть назад – точно будет чересчур.

– Тогда спросите у моей мамы! – Джейд выдергивает эту мысль буквально из воздуха, не прокалив предварительно на огне.

– У Кимми? – спрашивает Харди.

– Она сейчас на работе, – сообщает Джейд, указывая на магазин «Семейный доллар».

Все трое смотрят в ту сторону, и Джейд понимает: она может броситься наутек, даже с расшнурованными ботинками, и никто ее не догонит. Ненависть в ней так бурлит, что она, пожалуй, промчится по поверхности воды – Иезекииль не заберет ее к себе, не позволит загрязнять озеро.

Но мама – ее козырная карта.

– Стала бы она его выгораживать! – добавляет Джейд, чтобы вышло убедительнее.

Харди все еще смотрит в направлении магазина.

– Она права, – соглашается Холмс. – Мама бы все знала.

– Дом маленький, – напоминает Джейд. – Все слышно.

– Не нравится мне эта идея. – Харди подходит к остальным. – Она может его предупредить. Я про Кимми. Что, если она предупредит Открывашку?

– Открывашку? – переспрашивает Лета.

Никто ей не отвечает.

– Он индеец, но это не значит, что он может исчезнуть как дым, – возражает Джейд. – Если во что и превратится, то в пивную лужицу. Да и о чем его предупреждать? Просто ложные обвинения.

– Насколько я знаю, они не разговаривают, – добавляет мистер Холмс, обращаясь к Харди.

– Ты только признай – и можно запускать процесс, – уговаривает Лета, будто читая инструкцию.

– Знаю, ты хочешь помочь. – Джейд изучает гравий между ботинками. – Я тебе благодарна, честно. Я для тебя чужой человек, никто, городской выкидыш, чокнутая девчонка, ходячая самоубийца, индианка, которой и на свете-то быть не должно, а ты – совсем другое дело. Знаешь, ты все не так поняла, правда.

– Существуют же тесты, анализы. Есть специальные комплекты, в больнице можно…

– Проверить, девственница я или нет? – насмешничает Джейд. – Думаешь, в городе найдется хоть один человек, который сомневается в том, что уборщица, которая каждую неделю красит волосы в новый цвет, ни разу в жизни не раздвигала ножки?

Харди и Холмс не находят, что возразить.

– Я поспрашивала, – признается Лета, будто кладет на стол карту, которую хотела придержать. – Ты ни с кем не встречалась, у тебя не было пар…

– Может, парни не по моей части, – перебивает Джейд.

– Дело в другом, – частит Лета, пытаясь вернуться в отправную точку. – Естественно, ты стремишься его защитить, ведь… ты считаешь себя соучастницей, просто потому что это случилось. Однако участие – еще не соучастие, не по доброй воле, ведь ты просто не можешь сказать родителям «нет». Родители – хорошие, они всегда правы, они для нас как боги, и все, что делают – правильно. Ошибаться могут твои чувства. Но некоторые – не просто родители, лишь носят маску. Среди них попадаются монстры. Теперь, когда прошло столько лет…

– Родители? – переспрашивает Джейд. – Во множественном числе?

Все глаза смотрят на Лету.