Мое сердце – бензопила

Холмс пожимает плечами, и Джейд понимает – он здесь против своей воли. Но ей от этого ничуть не легче.

– Дело не во мне! – В голосе Джейд звучит мольба, за что она себя презирает. – А в парне, которого прибило к берегу, в Основателе, которого прихлопнули шикарной клюшкой…

– Чем? – спрашивает Харди.

– И не только в этом, – поправляется Джейд, не считая нужным вдаваться в детали. – Очень интересно, кто наведался в «Семейный доллар» и купил там длинный черный парик, и почему ему надо было маскироваться, и как ему удалось сделать вид, что он идет по воде, может, привязал к ногам чудо-сандалии – ничего этого мы пока не знаем!

– То есть ты хочешь сказать, кто-то специально нарядился в Озерную Ведьму и разыгрывает фильм ужасов? – вносит ясность Холмс.

– Слэшер, – уточняет Джейд.

– Если выражаться по-твоему, – вмешивается Лета и касается руки Джейд, – то да, мистер Холмс уверен, что речь на сто процентов идет о страшилище.

Джейд отдергивает руку и поглаживает ее, будто обожглась. Она пытается улыбкой отогнать обвинения, показать, как они нелепы, и тут же понимает: ее деланая улыбка их еще больше напугает, это все равно что Майкл Майерс из «Хэллоуина» будет ухмыляться, глядя на доктора Лумиса. И, сдается, эту троицу не убедить. Но, может быть… хоть одного из них? Самого главного? И она поворачивается к Лете.

– Пойми, если тебе дорога твоя семья, Терра Нова, ты должна…

– Я умею читать между строк, Джейд, – повторяет Лета размеренно, чтобы Джейд наконец ее услышала. – Ты скрываешь это изо всех сил, пытаешься спрятать даже от себя самой, но… вот, я кое-что подчеркнула. – Из заднего кармана штанов она достает набранное на компьютере письмо и находит нужную страницу. «Я была в Айдахо-Фолс, у врача, которого в Пруфроке не оказалось».

Повисает тишина, шириной с озеро Индиан.

– Это же просто… – начинает Джейд, сбивается, начинает снова: – Мама не хотела, чтобы доктор Уилсон…

– Потому что он местный? – спрашивает Лета.

– Нет. – Джейд отступает, оглядывая лица своих якобы присяжных. – Я просто… просто объяснила тебе, где нашла «Кровавый залив»! У каждого слэшера своя история. Возьми Джейсона, Фредди, Майкла, Чаки – у каждого в прошлом что-нибудь случилось. Но у каждого фильма-слэшера тоже своя история! Когда ты его в первый раз посмотрела, как он к тебе попал. Вот и все, что я хотела… я писала не о себе, а о «Кровавом заливе».

Джейд по очереди смотрит на каждого – неужели до них не доходит? Разве то, что она говорит, не логично?

– «Пока мама сидела в машине и не могла решить, будет или не будет». – На сей раз Лета зачитывает, цитировать по памяти – слишком большой кусок.

Джейд смотрит на нее изумленно:

– И что ты хочешь сказать? Это же… это же просто бензоколонка, я случайно заглянула в корзинку для мусора…

– Ты была сама не своя. – Кажется, Лета вот-вот расплачется. – И ухватилась за первое, что попалось под руку, прижала к себе как броню. Чтобы защититься. И оно тебя защитило, разве не так?

– «Кровавый залив»?

– Слэшеры, – уточняет Холмс.

– И чтобы все не выплыло наружу, она специально вела себя плохо, – вынужден добавить Харди.

– Что… что… – В голове у Джейд вихрь, до рта добираются лишь отдельные слова. – Что вы хотите сказать? Моя мама что-то мне сделала?

– Твой отец, – едва слышно произносит Лета.

– Отец? – фыркает Джейд.

– Такое случается чаще, чем хотелось бы, – вздыхает Лета. – А среди коренного населения процент очень…

– Думаете, к доктору в Айдахо-Фолс я поехала из-за него? – Теперь уже Джейд допрашивает свой суд присяжных.

Да, отвечают все трое, не произнося ни слова. От боли Джейд закрывает глаза, впивается пальцами в свои испоганенные волосы и тянет их, потом отворачивается и… Ей не хотелось до этого доводить, не хотелось применять ядерное оружие, но что еще остается?

– Вы ведь сами отец, шериф, – напоминает она не громче, чем требуется. – Вы бы поступили так со своей дочерью? С Мелани?

– Дженнифер, – укоряет мистер Холмс.

– Джейд, – шипит она, резко обернувшись. – Разве не вы, сэр, учили нас читать между строк? Примерьте на себя. Все обвинения, все высосанные из пальца улики в моем письме – может, я все это накатала нарочно? Стала бы такая, как Лета, обращать на меня внимание, если бы не прониклась жалостью? Для того я и накатала письмо, чтобы затронуть в ее душе нежные струны, чтобы она мне посочувствовала! Чтобы приехала сюда, чтобы купилась на мою бредятину про слэшеров и последних девушек!

Холмс молча переваривает услышанное.

– О чем говорила твоя мама в машине в тот день? – наконец спрашивает он с невозмутимым видом. – Не думай, просто ответь.

– Жить одной без моего неудачника-отца – или остаться с ним! – выпаливает Джейд на одном дыхании.

И, не давая мистеру Холмсу возможности пытать дальше, вновь отворачивается и, скрестив руки на груди, злобно смотрит на воду, блестящую на солнце.

– Извинись перед шерифом, – велит мистер Холмс.

Джейд опускает голову, закрывает глаза и произносит:

– Извините, шериф. Это уже перебор.