Мое темнейшество

После же я выдохнул и встал с края постели. Меня немного повело, так что ухватился за изголовье кровати, чтобы не упасть.

А затем, шатаясь, дошел до сумки, достал оттуда бутылек с тонизирующим зельем и опрокинул половину в себя. Потом глянул на беременную. Ей тоже не повредит…

– Что это? – спросила она, удивленно глядя на жидкость.

– Святая вода. Концентрированная. Для благости, – не моргнув глазом соврал я и вылил в женский рот остатки.

Беременная проглотила все, кажется, даже не различив противного вкуса. А я же подхватил с пола свою торбу и направился к двери.

Отпер ее и обнаружил, что на пороге торчали те самые две бабы и бородач. То ли подслушивали, то ли бдели. В общем, переживали.

– Преставилась? – скорбно спросила одна из теток.

– Тьфу тебе на язык, – в сердцах выдохнул я. – Рожает. Теперь исправно. Так что принимайте дитя…

Это все, на что меня хватило. Да и объяснять то, что схватки у этой дурехи, что стонала на постели, и вправду, похоже, начались в лесу, было незачем. Яд лишь остановил их. Благо не добрался до ребенка. И есть большая вероятность, что он родится здоровым. А вот на то, что с темным даром, все шансы.

Потому как, пока я выжигал магический токсин, кажется, не рассчитал силы и отсыпал мальцу в утробе чутка своей. Так что мрак пацану достался. До мага, конечно, не дотянет, но если решит проклясть кого, то это будут не только слова.

Я же, измотанный после ритуала очищения, переступил порог дома и замер на крыльце. Нет, похоже, я слегка переоценил свои силы и нужно немного отдохнуть, прежде чем идти обратно к храму. И к пирогу.

Так что опустился на скрипучие деревянные ступени и, прикрыв глаза, глубоко вдохнул. А когда вновь посмотрел на мир, то увидел, что солнце начинало свой неспешный закат, окрашивая небо в пастельные оттенки. Ветер шелестел едва распустившейся листвой молодой ивы, что росла рядом с окном дома. Створки последнего вдруг распахнулись, и всю улицу огласил женский крик.

Странно, но он меня даже успокоил: кричит – значит, жива. Так что я еще какое-то время сидел на ступенях, созерцая закат и слушая вопли. В какой-то момент они сменились истошным младенческим ором. Кажется, малец появился на свет. И как шустро. А еще быстрее он понял, что здесь гораздо хуже, и возмутился этим, не иначе.

Что ж, это значило, что и мне пора уносить отсюда ноги, пока новоиспеченный папаша не опомнился и не решил припахать меня и к освещению дитя, воспользовавшись тем, что я не ушел.

Так что поспешил исправить эту оплошность и… дал деру. И, лишь отойдя от дома, не удержался от смеха. Да уж, Дирк, кем ты только не был, но некромантом-повитухой – впервые. Узнай покойный мастер о таком – обсмеял бы: маг смерти – и помог даровать жизнь. Но, как говорится, сутана и положение обязали…

Так что до храма я дошел, ловя себя на том, что улыбаюсь. Я уже предвкушал, как сяду за стол, и тут услышал едва различимый вой. Этот звук вряд ли распознал бы простой смертный, но для тех, кто обладал темным даром, он был подобен скрежету ногтей по стеклу, раздражающему и тревожному. Я замер на месте, осознавая, что это не что иное, как тот самый мертвяк, что приходил к дому Майлики.

Выругался про себя. Что за день такой: ни нормально отдохнуть, ни пожрать. Теперь я даже не удивляюсь, отчего слег в гроб предыдущий патер. Да его просто загоняли!

Пробормотав под нос все, что я думаю о Марисмолле в целом и его горожанах (живых и не очень) в частности, я пошел на звук. Да уж… накрылись мои вечерние планы не мягким одеялом и не медным тазом, а крышкой гроба. Как всегда.

Пока я шагал к жальнику, в моей голове крутилась мысль: «Как же так, еще и до полуночи?» Это было странно, ведь обычно неупокойники вылезали из могил в более позднее время, когда ночь уже плотным полотном накрывала мир. Но, похоже, этот упырь решил нарушить все правила.

Я дошел до края городка, когда солнце почти село. Осталось миновать последний старый, слегка покосившийся дом и выйти уже на дорогу, что вела прочь из города. Хорошо, кстати, вела, добротно так. И не подумаешь даже, что это путь на кладбище, если не знать. Ну или не чуять, как я.

Вот только увидеть воочию жальник мне было, судя по всему, не судьба. Вначале в окне дома мелькнул платок – и почти тут же дверь распахнулась и на крыльцо вылетела радостная старушка-пирогодательница.

Караулила она меня – не иначе. И как бдительно – стражникам еще поучиться у нее!

Глаза старушенции светились любопытством и надеждой.

– О, ваше светлейшество! – радостно воскликнула она.

Мое темнейшество вынужденно остановилось.

– Как хорошо, что вы пришли! А я уже извелась вся! Пойдемте же, пойдемте, у меня уже все готово!

И с этими словами бабуля с энтузиазмом и напором юной, слегка беременной девы, что тащит суженого к алтарю, потянула меня в дом.

Там она усадила меня на единственный уцелевший стул, который угрожающе заскрипел под моим весом. Сама же взгромоздилась на лавку напротив и охотно, я бы даже сказал, отрепетированно, словно выступала на бис, начала:

– Грехов у меня, как у любой старой женщины, на всю жизнь хватит.