Могила Густава Эрикссона

Бежецкие уркаганы с такой постановкой вопроса были категорически не согласны, но проиграв начало товарищеской встречи своим коллегам из Кашина со счётом 0:5, основательно призадумались и решили написать письмо на деревню дедушке Константину Макарычу.

Как не странно, бежецкая малява стала довольно хорошо известна среди генералов воровского сообщества. Говорят, что-то слышал о ней даже Шакро. Но никто из реальных воров почему-то не спешил из своих вилл в Испании, Италии, Турции и Эмиратах в стреляющую тверскую глушь решать копеечный спор между двумя бригадами отморозков. Тем более что к этому времени товарищеский футбольный матч между двумя командами по счёту напоминал уже хоккейный. Вот тут какая-то добрая душа из внучат Деда Хасана и вспомнила о Жоре Ташкентском, материальное положение которого напоминало материальное положение эмведешного генерала, с позором отправленного на пенсию и отодвинутого ото всех кормушек. Было немного непонятно, в каком статусе господин Сорокин будет разбирать, кто по понятиям прав, а кто нет. Но и тут выход был найден. Раскороновал Жору Мераб Сухумский и иже с ним. Поэтому все, признающие верховный авторитет Шакро, свято чтящие заветы Деда Хасана, а также предпочитающие славянских авторитетов и недолюбливающие пиковых, могли это лишение имени и не признавать.

Для начала Жора приехал в Бежецк и подтянул местных. Те поведали ему всю перипетию. В Кашин Георгий Николаевич поехал уже весьма озадаченный, потому что судить было нечего. Тема и тема. Никто её друг у друга не перебивал. Если бы бежецкие не вписались за заводских, то и сейчас бы рулили. Никаких нарушений понятий не усматривалось. Помощник кашинского авторитета Сафона, Воробей, вёл себя с уважаемым гостем корректно и учтиво, но всё время упирал на то, что говорить не о чем. Когда Жора попытался разыграть карту «Братва, не стреляйте друг в друга», выяснилось, что войны кашинские начинать не хотели, да уж больно нагло и не по-братски вела себя бежецкая молодёжь. Пушок, которого бежецкий Бурят уполномочил вести переговоры о мире, а сам не поехал, поскрежетал зубами, но признал, что его молодняк сам напоролся на ответку.

Ситуация складывалась для Сороки не лучшим образом, всё шло к тому, что придётся ему уезжать, ничего не разрулив и не солоно хлебавши. Мне даже, как пенсионеру пенсионера, стало его жалко.

– Слушай, Жор, – спросил я после того, как мы почти приговорили вторую бутылку коньяка, – а как зовут этого деятеля, мэра-то бежецкого?

– Да ничего нам, Юр, это не даст, к нему лезть – смысла нет. Зовут его Роберт Иванович Писаренко, фамилия чудная такая.

Меня как будто током шибануло. Всё же фартовый я парень. Частенько мне не прёт, но уж если фортуна повернётся лицом, так уж это всем фартам фарт.

– Как-как ты сказал, подельничек, его кличут?

Жора понял, что я не просто так встрепенулся, и посмотрел на меня с надеждой:

– Писаренко Роберт Иванович.

Поскольку приняли мы уже изрядно, а кто старое помянет, тому глаз вон, я взял Сороку за шею и мы стукнулись лбами.

– Эх ты, дурилка картонная, рухлядь пенсионная! – выражение у меня было радостное. – Всё, брат, тема наша и только наша!

– Да ты что?! – Жора явно не ожидал такого поворота событий.

– Короче, работаем на пару. Ты же не можешь в одинаре правиловом заниматься, если в городе второй вор есть?

– Не могу. А ты что, предлагаешь сработать по твоей схеме в Белоомуте? – Жора понимал, что мёртвый номер выгорает, и готов был мне подыгрывать.

– Естественно! У тебя как отношения с Пушком?

– Отличные отношения, раз я по их маляве приехал.

– Вот и объясни ему, что в городе второй вор случайно оказался, предположим, Юра Преображенский. Здесь край непуганых медведей, а с начала 2000-х столько народа шапки одели, что всех они знать не могут.

– Тут вопросов нет, Юр. Но ты объясни, почему ты, когда услышал имя этого хрена бежецкого, решил, что тема сразу наша?

– Жор, ты в преферанс играешь?

– Бывает.

– Так вот я тебе скажу, в данном случае красиво будет сыграть в тёмную.

– Отвечаешь? – Сороке ничего не оставалось, как в этой безнадёжной ситуации мне доверять.

– Реально отвечаю! – я был на кураже, и все основания для этого у меня были. – Когда ты в следующий раз сводишь высокие договаривающиеся стороны?

– Завтра в восемь вечера здесь.

– Смотри: десять минут разговариваешь с ними о погоде. Я появлюсь ровно десять минут девятого. Пушка подготовь, как следует, чтобы он при моём появлении глаза широко не открывал. Скажешь ему, что я из старых, и подход ко мне делали Кириллыч со Сливой. У Воробья пусть глаза пошире открываются. Ему уже завтра при встрече скажешь только, что в городе второй вор. Чем больше для него будет нежданчиков, тем лучше. Решили?

– Замётано.

– Ну так хоп?

– Хоп.