Могильщик из Таллина

— Да, я потомок погибшего Герта Витте. Так случилось, что мои предки переехали в Швецию и только моя мать, после смерти отца, вернулась в Эстонию. Перед самой смертью она показала мне этот склеп. Я воспитывался в доме призрения малолетних детей при этой церкви. Потом окончил Петровское реальное училище, что у Михайловских ворот. Там меня научили латыни. Когда началась война, меня отправили на фронт. Вернувшись, я снова стал петь в хоре церкви Святого Олафа. Здесь я и познакомился с органистом Карлом Бартелсеном. Он-то мне и поведал о существовании долговой расписки. Я уговаривал Карла простить долг моего предка, но он отказался, сказав, что для этого я должен кое-что для него сделать. Бартелсен поведал мне о замысле похить золотой алтарь Черноголовых и, с помощью русского дипломата Минора, переправить его в Стокгольм. За содействие в этом преступлении он пообещал мне не только оформить у нотариуса расписку о погашении мною долга за Герта Витте перед старейшиной гильдии Херменом Бартелсом, но и посулил вознаграждение, за которое я мог запросто купить подержанный автомобиль и осуществить свою мечту — работать таксистом. Я должен был прийти в дом Черноголовых и тайно сделать слепки с ключей от входной двери и от музейной комнаты, а потом отнести эти слепки прихожанину нашей церкви слесарю Тайво Линну для изготовления дубликатов. Получив их, мне предстояло выкрасть золотой алтарь и передать его органисту. Он познакомил меня с господином Минором, жившим в «Петербургской гостинице», который должен был вывезти золотой артефакт в Швецию и там его продать. Один раз я даже был у него в кабинете. Минор угощал меня водкой. Был уже назначен день, когда мне предстояло сделать слепки с ключей. Я всю ночь не спал. Переживал. Ведь участвуя в краже, я предавал память моего предка, погибшего много лет назад за свободу Эстонии. К утру я твёрдо решил помешать воровству. Сначала я не хотел никого убивать. Я думал, что, вырезав на стекле слово «mors», напугаю господина Минора, и тот откажется от контрабанды. Но не тут-то было. Русский дипломат был настойчив, и Бартелсен заставил меня, не откладывая, снять слепки ключей и отнести их слесарю. Я так и поступил, но в этот же день, угнав таксомотор и, выследив Минора, сбил его на Карловой улице.

— А что ж вы авто так далеко угнали? — не удержался от вопроса инспектор.

— Чтобы его подольше искали, — запросто ответил кантор.

— А ведь могли бы и сжечь, чтобы не оставить следов, — заметил частный сыщик.

— Да я хотел сначала, но потом пожалел таксиста. Я ведь и сам мечтал заниматься частным извозом, — признался злоумышленник.

— А из Фалля, каким образом вы добрались в Таллин? — поинтересовался Ардашев.

— До станции дошёл пешком, а там сел на поезд.

Инспектор, наполеоновским жестом руки, повелел:

— Продолжайте!

— На следующий день я забрал дубликаты и встретился с органистом. Он не очень-то переживал, что Минор погиб, потому что у него был знакомый таможенник, согласившийся за взятку «не заметить» ценность алтаря. Теперь Бартелсен намеревался сам отправиться в Швецию. Я понимал, что даже, если и откажусь участвовать в похищении алтаря, он украдёт его без меня. Чтобы этого не допустить, ночью я забрался в дом Черноголовых и проник в музейную комнату. Когда я увидел арбалет, в моей голове сразу созрел план расправы над алчным Бартелсеном. Там же я отыскал долговую расписку своего предка. С органистом я должен был встретиться вечером, но, как вы понимаете, встреча не состоялась. Арбалет выстрелил.

— Куда вы дели расписку о задолженности Герта Витте? — покручивая ус, осведомился Саар.

— Сжёг.

— Ну а слесаря зачем пришили? Его-то в чём вина? — продолжал допрос инспектор.

— Прочитав в газетах об убийстве Бартелсена и пропаже алтаря, он заявился в дом Черноголовых и, глядя на ключи, висевшие на стене в стеклянном ящичке, понял, что он изготавливал именно их дубликаты. Тайво Линн без труда отыскал меня и стал обвинять не только в краже алтаря, но и в убийстве органиста. Мастер шантажировал меня, требуя несуразно большую сумму за молчание. Я согласился. Он назначил встречу неподалёку от слесарной мастерской, у колодца. В нём он и остался. Жадность сгубила. Я приговорил его к смерти именем одиннадцатого воина.

Полицейский махнул рукой и бросил:

— Да перестаньте прикрываться именем героя! Вы преступник! Троих укокошили! Вам виселица светит. Орудие убийства в колодце?

— Да.

Инспектор бросил ботинки хориста на пол и сказал:

— У меня тут целая толпа свидетелей, которые под присягой подтвердят, что вы признали вину в краже и трёх убийствах. Обувайтесь и ведите нас в склеп. Показывайте, где алтарь Черноголовых.

— Может, хоть наручники снимите? Давят кисти, мочи нет, — пожаловался хорист.

— Ага, — усмехнулся инспектор, — дураков нет. Ищи потом зайца в степи.

Саар повернулся к помощнику и велел:

— Ослабь слегка супостату ручные кандалы, но, ни в коем случае, не снимай. А то, не ровен час, даст дёру этот фронтовой разведчик. Гоняйся потом за ним с собаками по лесам.