Мой балет

Ольга Александровна Спесивцева ушла из жизни в 1991 году в возрасте 96 лет. Похоронили ее на русском кладбище в Ново-Дивееве, под Нью-Йорком. И памятник на могиле очень простой – крест, напоминающий могильный крест Жизели. Он поставлен на средства Натальи Макаровой, Михаила Барышникова и Владимира Васильева.

Невероятная жизнь выдающейся русской балерины волнует нас и сегодня. Жизнь ее трагична, но сейчас воспринимается мною очень светло. Мне кажется, что жизнь эта – замечательная и конец ее – просветленный.

Агриппина Ваганова (1879–1951)

Имя этой удивительной женщины носит одна из старейших балетных школ в мире – Академия русского балета в Санкт-Петербурге. О ней хочется говорить с восторгом, с чувством преклонения, потому что сегодняшний балет – русский балет и во многом мировой балет – своим существованием, своими поисками обязан именно этой необыкновенной женщине – балерине и педагогу Агриппине Яковлевне Вагановой.

Она родилась в Петербурге в семье капельдинера Мариинского театра, где было трое детей. Девочку отдали в хореографическое училище (тогда оно называлось театральным училищем), чтобы иметь возможность обучать ее за казенный счет. Сегодня говорят, что Ваганова балериной была «не очень», а вот педагогом – прекрасным. Но это не совсем так. Что такое ее путь в этом искусстве? Возможно, у нее не было таких совершенных данных, и нельзя было сказать, что девочка рождена для балета. Но Господь ей дал удивительный, пытливый ум, умение анализировать, запоминать, делать выводы и стать «философом» балета. С самых первых своих шагов она внимательно и старательно постигала сложные азы балетного искусства – постигала и сразу же пыталась войти в самую суть профессии. Агриппина осознала, что преподавание ведется абсолютно бессистемно, хотя педагоги у нее были именитые. В последние годы обучения в хореографическом училище Императорский театр пригласил итальянского педагога Энрико Чекетти, но Ваганова не попала в его класс. Она вспоминала, как они – пытливые девчонки – подглядывали в щелочку за невероятными уроками итальянца, как с завистью смотрели на его эксперименты, на то, как он легко преподносит технические сложности и как его ученицы так же легко эти сложности воспринимают.

Агриппина Ваганова выпускается из училища с очень хорошим аттестатом, но попадает в «глухой» кордебалет. Будучи человеком большого юмора и острого языка, она говорила, что многие годы в своей карьере простояла тридцать третьей тенью в «Баядерке» (хотя в этом спектакле тридцать две танцовщицы в сцене теней). Действительно, она долгое время простояла в кордебалете, но своего пыла, своего задора, своей любви к профессии не растеряла. Она брала уроки у Ольги Преображенской – ученицы Чекетти. И это хорошо, потому что она увидела итальянскую школу, уже претворенную русской балериной, которая сделала выводы о том, что стоит просеять и отобрать из этой школы. Любопытно, но к концу XIX века действительно не было общей системы преподавания классического танца. Движения даже не объяснялись: педагог просто показывал упражнение, а ученики должны были его повторить. Преподавание классического танца – вещь уникальная. Наша профессия передается с ног на ноги, с рук на руки, и каждый артист балета знает, что связь с педагогом, который занимался с ним в училище, остается на всю жизнь. Для меня таким человеком была Наталья Викторовна Золотова, тоже во многом перенявшая петербуржскую школу, потому что именно там она училась педагогике, пройдя большой путь в балете как балерина. Кстати, в ее методе обучения было тоже очень много вагановского: когда Ваганова встала на путь педагога, появились крылатые фразы «не виси на палке», «подтяни спину», «не шаркай по полу ногой». Это было очень непривычно, по-новому.