Мой бедный ангел (СИ)

Черт возьми, все произошло быстрее, чем Лэнгдон ожидал. Он рассчитывал, что до первого удара Малума у него в запасе есть еще пара недель. Похоже, его эмоциональный всплеск сильно ускорил этот процесс.

Впрочем, какая разница, позже или раньше? Главное, что у него получилось, а остальное уже не важно. Когда Лэнгдон убрал простынь от лица, вытерев ей кровь, его губы растянулись в довольной и мстительной улыбке.

— Что случилось? — спросил тихий напуганный голос у него за спиной.

Он уже и забыл, что сегодня спал не один.

Оглянувшись, мужчина посмотрел в растерянные глаза Мэллори, что прижимала одеяло к груди.

Ее взгляд сразу заметил пятна крови, оставшиеся на наволочках.

— Ничего, — коротко ответил Лэнгдон еще раз вытирая лицо тыльной стороной ладони.

Мэллори нахмурилась. Он опять ее за дуру держит?

Мужчина же, заметив ее выражение лица, начал сдавленно смеяться. Только вот смех вышел какой-то не веселый.

— У меня есть для тебя новый приказ, — сказал он, наконец.

С этими словами он встал с кровати и подошел к столу, вытащив из ящика уже знакомый темный пузырек. Выпив содержимое, Лэнгдон снова закашлялся, зато кровь из носа течь перестала.

— Из дома ты больше не выходишь, — добавил он, отбрасывая пустую склянку обратно в ящик, — до тех пор, пока я не разрешу.

— Что? — удивленно переспросила девушка, — но почему?

— Потому что я так сказал! — рявкнул Лэнгдон в ответ.

На самом деле, он не хотел ей грубить. Но эта проклятая жидкость, что ему приходилось пить для восстановления сил, действовала на него не лучшим образом. Он хотел бы сказать, что так пытается ее защитить и это необходимая мера, что она здесь ни при чем, но вместо этого, каждое сказанное им слово сочилось ядом.

Мэллори со злостью посмотрела на него.

— Под домашний арест меня сажаете? — ехидно спросила она, — И за что же, интересно?

Остатками незамутненного разума Лэнгдон понимал, что ему надо как можно скорее выдворить девушку из комнаты, иначе, под воздействием своего лекарства он может наговорить ей сейчас такого, о чем потом, возможно, пожалеет.

— Можешь сейчас договориться до того, что я тебя здесь на цепь посажу, — прошипел мужчина, стискивая руку в кулак.

Он не мог себя сейчас контролировать, хоть и пытался изо всех сил. Лучше бы Мэллори просто ушла, для своего же блага…

Шумно дыша, девушка судорожно завернулась в простынь и встав с кровати, направилась к двери.

Ее жгла обида и непонимание, какого черта Лэнгдон опять обращается с ней так, будто она находилась у него в рабстве. Еще вчера он говорил, что ему плевать на все эти социальные различия. Так что это, очередное вранье? Впрочем, кого она пыталась обмануть?.. Мэллори прекрасно знала, что на следующее утро все будет именно так.

…

Вернувшись в свою рабочую одежду и завязав передник, девушка с понурым видом поплелась на кухню.

— Явилась наконец! — воскликнула Грэнда, что сейчас нарезала лук, — ишь, неженка! Столько в постели провалялась, а я тут за нее спину гну!

Не отвечая на выпад служанки, Мэллори молча взялась мыть грязную посуду.

— Видела б ты, как Лэнгдон тебя сюда на руках втащил, когда вы вернулись, — хмыкнула женщина, — лицо у него такое было… я уж грешным делом подумала, что ты померла.

Девушка продолжала с остервенением тереть тарелку, которая уже и так скрипела от чистоты.

— Носился тут с тобой как с больным котенком, — продолжала Грэнда, вытирая покрасневшие от запаха лука глаза, — и сдалась же ты ему зачем-то…

Чем больше говорила женщина, тем сильнее у Мэллори болезненно сжималось сердце. Как бы ей хотелось, чтобы все это оказалось правдой. Да только Лэнгдон делал одно, а говорил совсем другое, а девушка еще не настолько хорошо разбиралась в людях, чтобы понимать их истинные мотивы.

— Разумеется, отец Филипп, — расплылся в улыбке Уилльям Фон-Эверек, развалившись на кресле в своей гостиной, — мое пожертвование вашей обители в этом году ничуть не уступит в цене прошлому году.

— Покорнейше благодарю, — сказал священник сгибаясь в поклоне, — да пошлет вам Господь благодати в ваш дом!

Фон-Эверек довольно ухмыльнулся, выпуская дым из трубки.

Отец Филипп был тот еще прохвост. У них с господином уже несколько лет был заключен удачный бартер. Священник поставлял ему в дом юных мальчиков, а Фон-Эверек щедро спонсировал его приход, который уже успел обзавестись собственной винодельней, двумя часовнями и небольшим сундучком с золотом, который отец Филипп бережно хранил под кроватью.

— Господин! — раздался обеспокоенный голос служанки из дверей.

Мужчина удивленно обернулся. Обычно прислуга не смела его беспокоить, когда он был занят переговорами.

— Чего тебе? — недовольно спросил он.

Дверь приоткрылась и в комнату заглянула молодая девушка с перепуганными глазами:

— Господин, я думаю, у нас беда, — дрожащим голосом сказала служанка, — позвольте послать за лекарем. Мисс Уокер совсем плохо.

— И ради этого ты сюда притащилась? — прищурился Фон-Эверек, — А ну, пошла прочь, пока я не приказал тебя высечь!

Опустив взгляд, девушка молча закрыла за собой дверь.