Мой бесстрашный герцог

– Надо же… – Оуклиф задумался. – Грим, а ты еще что-нибудь можешь мне сказать, прежде чем мы продолжим расследование?

Марк почесал в затылке. Оуклиф вел себя на удивление разумно. Учитывая обстоятельства…

– Нет, это все.

– Понятно, – кивнул сыщик. – Знаешь, как правило, я не допускаю, чтобы люди, состоящие в родстве с жертвами преступлений, помогали в расследовании, но тебя рекомендовал Тоттенхем. Впрочем, он ведь не знает о вашем родстве…

– Обещаю быть беспристрастным, – торжественно заявил Марк. – И обо всем сообщить Тоттенхему, когда придет время.

– Вот и хорошо. – Оуклиф снова кивнул. – А пока что нам надо поговорить со всеми, кто был здесь вчера вечером.

– И со слугами, – добавил Марк. – Надо задать им несколько вопросов.

– Конечно, – отозвался Оуклиф и вышел из комнаты, чтобы собрать слуг.

Не прошло и десяти минут, как он вернулся в сопровождении встревоженного дворецкого и насмерть перепуганной служанки. Повернувшись к ним, сыщик спросил:

– Вы не заметили вчера вечером, когда прибыли гости, не произошло ли чего-нибудь необычного?

– Например? – Дворецкий сильно потел и выглядел совершенно несчастным.

– Кто-либо из гостей покидал гостиную? Делал ли что-нибудь необычное?

– Нет, сэр, – пробормотал дворецкий.

– Твой хозяин говорил тебе вчера что-нибудь странное? – поинтересовался Марк.

– Ничего такого, сэр. Лорд Джон вчера был в отличном настроении. Он всегда радуется, когда видит леди Арабеллу. Пусть даже вместе с матерью.

– Мать невесты раздражала его? – Оуклиф усмехнулся.

– Не больше, чем любого мужчину может раздражать будущая теща, – ответил дворецкий.

Марк достал из внутреннего кармана визитную карточку.

– Если вспомнишь что-нибудь выходившее за рамки обычного, сразу сообщи мне.

– Конечно, сэр. – Дорецкий поклонился.

Марк отпустил дворецкого и ласково улыбнулся служанке. Было заметно, что женщина долго плакала, и теперь у нее был вид осужденной, приговоренной к смертной казни. Ее бледное лицо покрылось ярко-красными пятнами.

– Кто был здесь вчера вечером? Я имею в виду… кто прислуживал за столом? – спросил Марк.

– Обычные слуги. Лакеи Мэтью и Тимоти.

– Их сейчас здесь нет, – пояснил Оуклиф.

– А где же они? – насторожился Марк.

Служанка еще больше побледнела.

– Они пошли с другими слугами в паб выпить эля, помянуть лорда Джона. Все были ужасно напуганы. А мистер Картрайт дал им денег.

– Мистер Картрайт? Один из гостей? – переспросил Марк.

– Да. Говорят, что теперь он станет маркизом вместо лорда Джона. Кажется, он щедрый человек.

Марк и Оуклиф переглянулись.

– Вчера ужин готовила ваша обычная кухарка?

– Да, миссис Уотли. Она пошла в паб вместе с остальными.

– Понимаю. – Марк дал женщине монету и вытащил еще одну визитную карточку. – Когда они вернутся, пусть лакеи и кухарка придут по этому адресу. Они получат деньги, если придут.

– Хорошо, сэр. – Служанка сделала реверанс и выбежала из комнаты.

Марк в задумчивости прошелся по комнате. Оуклиф спросил:

– Ты знаешь этого Картрайта?

– Лично – нет. Мы никогда не встречались.

Оуклиф скрестил на груди руки.

– Думаю, он наш первый подозреваемый.

– Согласен, – ответил Марк. – Давай встретимся в вашей конторе во второй половине дня.

Оуклиф кивнул и тут же поинтересовался:

– А ты сейчас куда?

Марк тяжело вздохнул и, опустив голову, ответил:

– Я должен выполнить крайне неприятную обязанность – сообщить дяде, что его единственный сын убит. Нам понадобится его помощь.

Глава 22

Николь в очередной раз опустила глаза на лежавший перед ней чистый лист бумаги. Она никак не могла собраться с духом и сообщить матери о своем приезде в Лондон. В это время года мать обычно жила в поместье, так что у Николь не было шансов столкнуться с ней в городе. Зато мать вполне могла узнать о появлении дочери на приеме у лорда Аллена от кого-нибудь из знакомых. И все же ей ужасно не хотелось писать. В письме ведь придется слишком многое объяснить, а к этому Николь пока что не была готова. Она не хотела лгать матери, но рассказывать всю правду и посвящать ее в свои личные дела тоже не желала.

У нее давно уже были секреты от матери. Что ж, значит, теперь их станет больше. Она не рассказала матери, как когда-то, еще в пятнадцать лет, украдкой проскользнула вечером в конюшню и ускакала в темноту. Она никогда не говорила матери о своей работе на Боу-стрит. И, конечно же, не стала говорить, как целовалась с капралом Гримальди на балу у бабушки.

Ах, ее никогда раньше не целовали, и теперь она находилась во власти непередаваемых ощущений. Марк поцеловал ее! Да-да, поцеловал! О, это было… Так бывает, когда пьешь из прохладного источника в жаркий летний день. И она никак не могла напиться – ей все было мало. Николь обняла капрала за шею, а он крепко прижал ее к себе, так что не только их губы сливались воедино, но и тела. Когда же он, наконец, отстранился от нее, оба они тяжело дышали.

– Почему ты остановился? – Николь покраснела; юной леди не следовало задавать такие вопросы, но слова сами собой сорвались с ее губ.

Марк отступил на шаг и, пытаясь отдышаться, пробормотал: