Мой брат, мой враг

— Да, понимаю, жизнь меняется. Одни учатся сигары курить и умные слова по слогам выговаривать, другим надо алфавит забывать и причислить себя к быдлу.

Щеки Павла Павловича тотчас вспыхнули, но он ничего не ответил, стал пить холодную минералку, а Лёнчик продолжил как ни в чем не бывало:

— Для милиции сейчас посадить начальника большого ранга — значит получить шанс выжить самой. Вот потому под прицелом — и директор мясоперерабатывающего завода, и товарищи с ликеро-водочного, и потребсоюз, и все иные того же масштаба. Я светиться рядом с ними не хочу. Я знаю, что твои ребята мне и охрану организуют, и прямые доставки продуктов наладят.

— О продуктах речи не было, — сказал Бильбао.

— Это не проблема. — Павел Павлович вновь налил себе минералки, внимательно наблюдая за пузырьками воздуха. Видно, он не хотел встречаться взглядами с Лёнчиком. — Хоть некоторые и возомлевают себя наполеонами…

— Мнят, — чуть улыбнулся хозяин кафе. — Млеть — другое. Это ты перед Ирой можешь млеть.

— Короче, у меня есть на этот счет конкретный план. — Дойник опять сделался пунцовым. — Мой старый знакомый хочет прибрать к рукам все подобные заведения города, а значит, ему много потребуется и охранников, и снабженцев. Мы можем, Бильбао, все это решать своими силами. У меня уже есть программа, я тебе о ней расскажу…

— Я, как тот самый старый знакомый, могу Сергею и сам изложить данную программу, — сказал Лёнчик. — Но это отдельный разговор. Сейчас могу лишь заявить, что нам нужна силовая и одновременно организационная структура. Предложение будет выгодным для обеих сторон. А если вы заглянете сюда вечером, к примеру часов в девять… Впрочем, ты, Сергей, можешь и сам заехать. С Павлом Павловичем мы уже кое-что обсудили, и если его в это время ждут другие дела…

Девочка принесла поднос с дымящимися тарелками жареного мяса.

— Ира, к семи вечера придумаешь ужин.

— Здесь? — Она застыла возле Бильбао, как бы невзначай коснувшись ногой его локтя.

— Нет, в моем кабинете.

— На сколько персон?

— На две, — жестко сказал Лёнчик, взглянув при этом на понурившегося Дойника. — Впрочем, — сжалившись, добавил он, — если Павел Павлович очень пожелает присоединиться к разговору…

— Мы с Бильбао в течение дня еще обсудим этот вопрос, — пробурчал Дойник. — Я позвоню тебе потом.

— Если вы обсудите, значит, вечером нам останется лишь согласовать с тобой, Сергей, кое-какие детали. Ужин будет на двоих, Ира.

Машина уже выскочила за город, когда Дойник наконец заговорил:

— Кичится! Старой должностью кичится! Ах, вторым секретарем был! А при этом даже имени своего не имел. Да и сейчас не имеет. Ты знаешь, как его по-настоящему зовут?

— Он что, под псевдонимом живет?

— Почти. Аркаша он, Аркадий Александрович. Пришел в райком инструктором, по возрасту самым молодым был. А сменил на том посту действительно одного Лёнчика, который шустро умел по магазинам бегать и бутылки с закусками начальству таскать. На повышение пошел только из-за этого. Ну вот. А первый секретарь по старой привычке ему все время: «Лёнчик, беги принеси…» Так оно и пошло. Первому ж не возразишь… А теперь Лёнчик наш удила закусывает, хочется ему показать, что стоит чего-то. Только без нас все его проекты — пшик.

— Без кого — без нас? — спросил Бильбао.

— Ну я же говорю… Я ничего не собираюсь таить, Бильбао. Это будет наш общий проект. Когда мы убрали из города Аслана, на меня вышли мужики, которые собирались контачить с кавказцем. У них есть импортное мясо, много мяса, и, если Лёнчик сможет взять под себя пару ресторанов, да еще несколько небольших забегаловок откроет, мы все пристроим. А он их откроет, я, как-никак, имею отношение к недвижимости, посодействую. Да, процент, который будем иметь, знаешь, сколько составит?

Бильбао зевнул и лениво, словно в полудреме, но четко выговаривая каждое слово, сказал:

— Завтра буду знать. Ты организуешь встречу с этими мясниками, и они сообщат, сколько у них товара и почем он им достался. Я к тому времени выведаю у твоего второго секретаря кое-что, и только тогда будет ясен процент.

Дойник тяжело вздохнул, но так, чтобы это не заметил Бильбао. Да, еще раз отметил он про себя, с этим товарищем надо играть только с открытыми картами. А вслух сказал:

— Будет сделано.

И прибавил скорости.

Подъезд к строящейся автозаправке представлял собой пока узкую глиняную одноколейку, захламленную битым кирпичом и рассыпанным щебнем. Ни одного человека у стен с пустыми глазницами окон не было видно, только на обочине трассы, там, где грунтовка отходила от асфальта, пыхтел, стоя на месте, трактор. В кабинке сидел мордастый человек и пялился в лобовое стекло с таким видом, словно хотел что-то разглядеть на горизонте. На остановившуюся рядышком машину Дойника он даже не покосился.

— Сворачиваем? — спросил Дойник. Голос его слегка дрожал. — Только что-то там нет никого.

Бильбао взглянул на часы. Было ровно одиннадцать. Как раз в это время из дверного проема заправки вышел человек в черной рубашке, махнул рукой, давая знак подъехать.

— А где же Чех, где братан твой? — спросил Дойник, явно нервничая.