Мой брат, мой враг

— Подруливай к строению и сразу разворачивайся, — сказал Бильбао.

— Ага, понял. — Руки Павла Павловича заметно дрожали, он не сразу смог включить скорость. — И мотор не выключать, да? А то ведь, если наши не подойдут… Эта кавказская братва на все способна!

Дойник на малом радиусе сделал круг, остановился рядом с человеком в черном, но так, чтобы в случае необходимости машина сразу же помчалась по одноколейке к шоссе. Однако тотчас дорогу эту перегородил трактор. Для этого, видно, он и был поставлен на обочине. Дойник выругался плачущим голосом, а Бильбао, еще раз взглянув на часы, сказал:

— Наши подойдут ровно через шесть минут. За это время мы должны узнать, что твой Аслан хочет.

— Мы должны перья в бок не получить.

— Ну, это само собой. Глуши движок.

— А они не подведут, подойдут?

Павел Павлович продолжал сидеть, вцепившись в руль, и Бильбао сам вынул ключ зажигания, открыл дверцу, посмотрел на человека, вышедшего их встречать.

— Тебя Аслан ждет, — сказал тот с легким акцентом, глядя то на Бильбао, то на Дойника.

— А я жду его, — ответил Бильбао.

Худой глазастый мужчина наконец понял, с кем надо иметь дело, и теперь уже обратился только к Бильбао.

— Он там ждет, — показал на дверной проем, — он старше тебя. Будь мужчиной, выйди, разговор есть. Водитель тоже пусть заходит.

Бильбао вылез из салона, не спеша, лениво потянулся, словно расправляя кости от долгого сидения, потом открыл дверцу со стороны водителя:

— Пойдем, Павел Павлович, коль приглашают. Там стол небось уже накрыт.

— Ага, — оскалился встречающий. — И оркестр сейчас играть начнет.

Дойник все-таки пришел в себя, даже первым, хоть и на ватных негнущихся ногах, шагнул в недостроенное помещение.

Аслан стоял на бетонном полу посреди большой квадратной комнаты, скрестив руки на груди. Он был в белой рубашке с короткими рукавами, но при галстуке. Кроме него вдоль стен точно в таких же позах выстроились плечом к плечу еще шестеро.

— Все-таки не один приехал, — сказал Аслан. — Я так и предполагал. Только не думал, что в попутчики именно вот этого возьмешь. — Он ткнул пальцем в сторону Дойника.

— У нас мало времени, — сказал Бильбао и постучал по часам. — Давай отставим ненужные разговоры. Ты зачем вернулся? Слова мои забыл?

Аслан, кажется, не ожидал, что расспрашивать начнут его, притом в таком тоне.

— Ладно, мальчишка, ты свою партию уже отыграл, теперь моя партия. И я скажу, что спешить вам теперь некуда. Что за моей спиной, видишь?

Там стояла огромная металлическая бочка.

— Цемент в ней, свежий раствор, — ответил на свой же вопрос Аслан. — В соседней комнате мы пол еще не бетонировали. Вас ждали. Понимаете? Уложим вас рядком и… Слово даю, так и будет! Если не найдем общего языка.

— Не найдем. Даже искать не будем. — Бильбао вытащил ключ из кармана, завертел его на цепочке.

Аслан нерешительно оглядел своих, словно собираясь дать команду, но потом заговорил уже более миролюбиво:

— Я ведь не слишком много хочу, товарищ Калганов. Если не ошибаюсь, так ваша фамилия?

Бильбао промолчал, глядя то ли на крутящийся ключ, то ли на часы.

— Я мало хочу. Даже не рынок. Только свою долю там. Остальной мой бизнес вас не коснется. Я открою ресторан, где буду держать для вас столик. Годится?

— Эта ниша уже занята, — неожиданно густым голосом сказал Дойник.

Аслан нервно улыбнулся:

— Вся система общепита не может быть занята. В вашем голодном городе рестораны надо открывать на каждом углу. Хотя, согласен, это может быть темой для переговоров. Как и многое другое.

— Я приехал не переговариваться и не торговаться. — Бильбао поймал в руку ключ. — Ты не ответил на мой вопрос. Зачем приехал?

— Все! — выкрикнул Аслан. — Хватит! Если ты думаешь, что я шучу насчет цемента… Мы вас на куски сейчас разорвем и кирпичиками уложим! — Шеренга стоящих вдоль стены слабо зашевелилась, люди опустили руки. — Да что он, тракторист, чего сюда прется? Я же сказал, перекрыть дорогу у въезда! Позовем, когда надо.

Грохот дизеля раздавался прямо за стеной.

— А может, и лучше, Аслан? — подал голос тот, кто встречал машину Дойника и стоял теперь у выхода. — Шума слышно не бу…

Договорить ему не привелось. Чернорубашечник пролетел, едва не задев Павла Павловича, и упал к ногам Аслана. В двери и в окна ворвались десятка полтора человек, без криков, без лишнего шума принялись за свою работу. Оторопевшие, растерявшиеся спутники Аслана через минуту лежали на полу, обхватив ладонями затылки. Лишь один из них пробовал вырваться из-под Чеха, все время дергался, выкрикивал что-то, и тогда огромный парень со школьным чубчиком сказал:

— Отпусти его, Чех. Пусть поднимется… Вот так.

По-русски, с размаха, приложился Захар Скрипач к скуле верткого кавказца, и на этот раз тот свалился бессловесно и уже не дергался.

— Не убил? — охнул Сиротка.

— Да не, я силу рассчитываю.

Аслана никто и пальцем не тронул, он все так же стоял посреди комнаты, только руки его были теперь вытянуты вдоль тела, как у солдата в строю.

— Чего ты там за цемент говорил? — спросил его Бильбао.

Аслан стоял не шевелясь, смуглое его лицо было белым.