Мой Дантес

Доходило до смешного. Однажды здоровенный и вечно поддатенький «рыбачек» по кличке Сэр, не нашел ничего лучшего, как похвастаться своей женой с ростом Наоми Кэмпбел, глазами Клаудии Шиффер и роскошной гривой Джулии Робертс, которую и в глаза никто никогда не видел (я имею в виду жену).

Подобные обсуждения всевозможных материальных благ жизни текли часами. Поначалу, мне почему-то всегда становилось неудобно, затем накатывало раздражение: ну что расхвастались? И ведь чем? Тем, чего никто другой никогда не увидит, так как ни один из «рыбаков» ни у кого в гостях не был и не мог даже взглянуть ни на пресловутый камин из вишневого мрамора, ни на бассейн с собственным солярием, ни на беседочку в шестьдесят метров, ни на чудо-диво жену… Так уж повелось, но встречалась данная компания только в дни рыбалок, в промежутках меж которыми лишь созваниваясь.

А уж, судя по нашей баньке с бассейном, строящейся вот уже четвертый год и до сих пор стоящей без парилок, солярия и тренажерного зальчика, вполне можно было представить и состояние того, о чем с таким энтузиазмом рассказывали другие.

В такие минуты мне было неловко за Никиту. Но я старалась обходить тему его хвастовства, боясь обидеть мужа неверием в его строительные таланты.

Рассудила с точки зрения природы поведения самцов: меряются силами, за неимением иных способов – просто хвалятся.

К тому же, у Никиты была масса достоинств и одна, но удивительно милая слабость – он обожал игрушечных медвежат, коллекцию из которых собирал не один год, естественно, не без моей помощи.

Июль 2002 года

В последние годы мне все более и более не давал покоя вопрос, заданный Софьей Матвеевной в момент ее знакомства с Никитой: «Будешь ли ты счастлива с ним, девочка?»

Была ли я счастлива с Никитой? Несомненно, да. Накрытая могучей волной чувств, ничего вокруг не замечала, любила безрассудно. Ведь, вопреки опасениям Светланы я получила-таки «своего» Дантеса. Никита удивительно походил на него внешне, особенно, когда облачался в белый костюм. Поэтому, не удивительно, что я относилась к мужу с благоговением. Все, что ни скажет, все, что ни сделает, принимала безоговорочно, чем заслужила весьма не лестные отзывы жен и подруг его приятелей.

Как-то на рыбалке, куда мы в очередной раз выбрались большой компанией, я собирала хворост для костра и, подойдя к поляне, где, раскинув тела, загорали дамы, невольно подслушала их разговор.

– А плечи у Никиты подкачали, – фривольно проговорила девица, появившаяся в нашем окружении чуть больше месяца назад. – В плавках он смотрится не так классно, как в костюме.

– О-о-о! Только не вздумай критиковать его при Лизавете, – тут же зашипела жена Сени. – Она за мужа глаза выцарапает.

– Неужто так свирепа? – насмешливо поинтересовалась первая.

Ответ привел меня в тихий ужас:

– Нет, просто предана как дворовая собака. Ее все наши «тенью» называют.

Самое страшное – она была права. Я действительно превратилась в тень собственного супруга, в зеркальное отражение, которое повторяет все, что ни сделает хозяин. А в свое оправдание могла сказать только одно: я не жалела ни об одной прожитой с Никитой минуте, мне никогда не было с ним скучно и я, не раздумывая, отдала бы все проведенные без него годы за те слова, что слышала от мужа каждый вечер на протяжении почти восьми лет: «Люблю тебя, малышка»…

Я полностью растворилась в Никите, живя его мыслями и заботами, выполняя любую прихоть. Чем бы ни увлекался муж, я всегда поддерживала его. На рыбалку – пожалуйста, теннис – с огромным удовольствием, в казино или боулинг – без вопросов! Лишь бы находиться рядом, лишь бы видеть его, лишь бы слышать голос.

Я забросила любимые книги, читая только то, что советовал Никита, пропускала премьеры, так как мужа совершенно не интересовало происходящее на театральных подмостках, стала редко бывать у родителей и отдалилась от Вдовы.

Именно рядом с Никитой я впервые узнала, что такое ревность. И поняла: люди не даром называют это чувство отравой жизни, потому что я совершенно потеряла покой.

Представляю, как нервничала Наталья Гончарова, наблюдая за флиртующим поэтом. А уж Никита без комплимента в адрес даже самой невзрачной девчушки просто жить не мог, неизменно повторяя при этом, что верен мне по самые уши.

Декабрь 2002 года

В начале зимы Вдова прихворнула и я, бросив все дела, незамедлительно отправилась к ней.

Софья Матвеевна лежала на софе в кабинете, укрывшись пледом и держа перед собой книгу.

– Что читаем? – бодро поинтересовалась я, стараясь скрыть страх и растерянность, в кои привел меня весьма плачевный вид Вдовы.

Запавшие глаза в ореоле темных кругов, совершенно серое лицо с бледно голубой полоской над верхней губой, потускневшие волосы.

– Как я рада тебя видеть, – слабым голосом произнесла Софья Матвеевна и попыталась подняться из подушек. – Сейчас чаек организую.

Я поспешила остановить ее, заверив, что все лучшим образом сделаю сама.