Мой дядюшка Освальд

— В прошлом январе, — сказал я, — терпение профессора было наконец вознаграждено. Профессор предпринял следующий опыт. Он разрезал пополам семечко граната и изучил его внутренности под сильным микроскопом. И только теперь он заметил в самой середине семечка крошечную крупицу красной растительной ткани, которую прежде не замечал. С немалыми трудами он извлек эту крупицу, но она была явным образом слишком мала, чтобы найти какое-нибудь самостоятельное применение. Тогда профессор решил разрезать сотню семечек, чтобы получить сотню крошечных частичек. Здесь уже пригодилась и моя помощь — разрезать эти зернышки под микроскопом; уже одно это заняло целую неделю.

Я сделал еще глоток портвейна, мои слушатели терпеливо ждали.

— Так что теперь мы имели сотню красных частичек, но, даже положенные все вместе на предметное стекло, они не были заметны невооруженному глазу.

— И вы говорите, они были красные, эти крошечные штучки? — спросил венгерский посол.

— Под микроскопом они были ярко-алого цвета.

— И что же он сделал с ними, этот ваш знаменитый профессор?

— Он скормил их крысе, — ответил я.

— Крысе!

— Да, — подтвердил я. — Большой белой крысе.

— С какой такой стати ему захотелось скормить эти красные гранатовые штуки белой крысе? — спросил немецкий посол.

— Дайте ему шанс, Вольфганг, — обратился к немцу сэр Чарльз. — Пусть он рассказывает, я хочу знать, чем все закончилось.

И он кивком попросил меня продолжать.

— Видите ли, сэр, — сказал я, — у профессора Юсупова было в лаборатории множество белых крыс. Он взял сто крошечных красных частичек и скормил их все одному большому самцу. Сделал он это, замяв частицы под микроскопом в кусочек мясного фарша. Затем поместил эту крысу в одну клетку с десятью самками. Я отчетливо помню, как стоял рядом с клеткой, наблюдая за самцом. Уже вечерело, а мы настолько возбудились, что совсем позабыли про ланч.

— Простите, пожалуйста, мой вопрос, — вмешался ушлый французский министр иностранных дел, — но почему вы так возбудились? Откуда вы знали, что с этой крысой должно хоть что-нибудь произойти?

Ну вот, начинается, сказал я себе; так ведь и думал, что с этим французиком нужно держать ухо востро.

— Я возбудился, — объяснил я, — просто потому, что возбудился профессор. Постфактум я вижу: он-то знал, что что-то должно случиться. Не забывайте, джентльмены, что я был не более чем очень молодой младший ассистент, профессор не имел привычки посвящать меня в свои секреты.

— Понятно, — кивнул француз. — Продолжайте, пожалуйста.

— Хорошо, сэр, — сказал я. — Так вот, мы наблюдали за крысой. Сперва не случилось ровно ничего. Затем, точно через девять минут, крыса будто окаменела. Она прижалась к полу и вся дрожала. Она смотрела на самок. Она подкралась к ближайшей из самок, схватила ее зубами за шкирку и тут же на нее взгромоздилась. Это не заняло много времени. Он — позвольте мне называть эту крысу «он» — делал все яростно и очень быстро. Но дальше произошло самое удивительное. Как только крыс кончил совокупляться с первой самкой, он схватил за шкирку вторую и обошелся с ней точно тем же образом. Затем он вскочил на третью самку, на четвертую и на пятую. Он был абсолютно неутомим. Он переходил от одной самки к другой, пока не покрыл всех десятерых. И даже тогда, джентльмены, он явно не удовлетворился.

— Господи Иисусе, — пробормотал сэр Чарльз. — Какой удивительный эксперимент.

— Должен заметить, — добавил я, — что крысы, как правило, не развратны. Они достаточно умеренны в своих сексуальных привычках.

— Вы уверены в этом? — спросил французский министр иностранных дел. — Мне как-то всегда казалось, что крысы необыкновенно похотливы.

— Нет, сэр, — твердо ответил я. — В действительности крысы очень разумные и ласковые существа. Их очень легко приручить.

— Продолжайте, продолжайте, — сказал сэр Чарльз. — Что же все это вам сказало?

— Профессор Юсупов очень возбудился. «Освальдский! — закричал он, это так он меня называл. — Освальдский, мой мальчик, я, кажется, открыл наивеличайший, сильнейший сексуальный стимулянт во всей истории человечества!» «Мне тоже так кажется», — согласился я. Мы стояли рядом с крысиной клеткой, где самец продолжал совокупляться с измученными самками. Примерно через час он упал от изнеможения. «Мы дали ему слишком большую дозу», — заметил профессор.

— Эта крыса, — спросил мексиканский посол, — что стало с ней в конечном итоге?

— Он сдох, — коротко ответил я.

— От переизбытка женщин?

— Да, — согласился я.

Маленький мексиканец громко хлопнул в ладоши и закричал:

— Вот какой смерти желал бы я для себя! От переизбытка женщин.

— В вашей Мексике это скорее будет от избытка коз и ослов, — фыркнул немецкий посол.

— Хватит, Вольфганг, — одернул его сэр Чарльз. — Давайте не будем тут начинать никаких новых войн. Мы же слушаем крайне интересную историю. Продолжай, мой мальчик.