Мой дом, наш сад

- Не переживай, мышонок, мы скоро вернемся.

- Вы что оставите меня здесь в абсолютном одиночестве?

- Почему же? - спрашивает Моргана. - Твое умозрение будет с нами. Просто ты сейчас несколько недееспособна, и если нам придется, скажем, быстро убегать и прятаться, выдашь нас всех.

- Как плохой разведчик в фильмах про войну, - говорит Ниветта. - И будет драматичный момент. И весь отряд погибнет. Опционально: кроме тебя, а ты будешь страдать.

- Так что полежи здесь, мышонок.

Я одновременно обижена и довольна. Обижена, потому что они бросили меня, оставив в комнате Морганы, а сами пошли выяснять великие тайны нашего бытия. А довольна, потому что я устала, мало спала, а когда спала видела чудовищные сны, и теперь я могу просто полежать в спокойствии, в тихой комнате. Я и не надеюсь, что засну. Любое, даже легчайшее нервное потрясение способно лишить меня сна. Я стараюсь просто расслабиться и отдохнуть. Открыв глаза, я вижу, как Кэй, Ниветта и Моргана выходят из школы. На ступеньках курит Ланселот. Сад обезображен мертвыми птицами, облит кровью, и невероятная красота цветов в ровно высаженных, ухоженных клумбах кажется неправильной, я вижу набухшие капли крови на анютиных глазках, придавленные мертвыми птицами хризантемы. Яблоневый цвет из белого стал красным. Сад кажется прекрасной картиной руки ментально исковерканного художника, цветы и кровь, и соответствующий запах, витающий в воздухе. Ланселот свистит Моргане, Ниветте и Кэю.

- Эй, вы куда? - спрашивает он.

- Курить, - говорит Кэй.

- Но-но!

Ланселот отвешивает Кэю подзатыльник и чуть толкает в спину. Он ведет себя, как ни в чем не бывало, будто перед его глазами не полный птичьих трупов сад, а самый обычный майский день, и солнце пригревает распустившиеся цветы. Я уверена, что Ланселот видит все это, однако он остается ровно тем же, кем был всегда - ужасным придурком.

Я вижу, что Моргана кривится от вида нашего сада, а вот Кэй и Ниветта остаются безмятежными.

Они сворачивают за угол, где притаились лилии и, дожидаясь пока уйдет Ланселот, закуривают. Ниветта своим типичным движением прислоняется к стене, скользкой от крови, и Моргана машинально останавливает ее. Под ногами у них покоятся раскидавшие свои внутренности ласточки. Лилии, щедро украшенные каплями крови, кажутся какими-то иными, экзотическими цветами. Наконец, Ниветта выглядывает за угол и, видимо, не увидев Ланселота, говорит:

- Начинаем.

У всех кроме Кэй с первого раза получается перенести себе лопату из кладовки. Кэй еще долго мучается, а Ниветта и Моргана начинают копать. Земля мокрая от крови, вязкая, и грязь тесно мешается с кровью, образуя нечто склизкое, легко поддающееся и отвратительно хлюпающее. Ниветта, не видя мертвых птиц, обезглавливает одну из них лезвием лопаты, Моргана кривится. Девочки копают землю с яростью, Моргана не обращает внимание на отвратительное месиво, которое представляет собой удобренная кровью земля, а Ниветта его даже не видит.

Я закрываю глаза, мне совсем не хочется смотреть на их работу дальше. Раз уж они не взяли меня, я могу лишить себя столь сомнительного удовольствия, как соприсутствие в окровавленном, испорченном саду.

Блаженная, нежная темнота накрывает меня, и я стараюсь ни о чем не думать. Мысли о том, что я могла задеть ранку на пальце Кэя, и у него будет столбняк крутятся в моей голове еще довольно долго, но постепенно оборот их сужается и сужается, и я чувствую, как напряжение покидает мои руки и спину.

Я будто впадаю в какой-то транс, я слишком долго не спала, и теперь не могу отключиться полностью, но часть меня все равно норовит передохнуть, отстраниться от непрерывного потока мыслей. В какой-то момент я ощущаю, что стало холоднее, а потом слышу аромат влажного после дождя леса. Под моими руками оказывается мокрая трава. Пахнет горько и свежо, мне хочется накрыться одеялом, но одеяла нет рядом. Открыв глаза, я вижу только Моргану, Ниветту и Кэя, раскапывающих землю под кустами. Я не в комнате, думаю я со страхом, я в лесу. Здесь темно и холодно, здесь вовсе не май. Я слышу крики ночных птиц, перестукивания сверчков. Привстав, я ощущаю спиной ствол дерева. Снова начинается дождь, ливневый и очень холодный, стегающий меня, как плеть.

Я слышу сквозь шум далекие голоса детей. Кто-то говорит:

- Долго мы еще будем идти? Я есть хочу.

- Долго, - отвечает ему голос Номера Девятнадцать.

- А куда мы идем?

- Не знаю.

- А что мы...

- Номер Двенадцать, - говорит Номер Девятнадцать. - Я не знаю.

- Ну и ладно, - говорит Номер Двенадцать жизнерадостно и почти тут же добавляет:

- А ты знаешь, где мы?

Я пытаюсь идти на звук их голосов, не видя ничего, на ощупь. Дождь хлещет все сильнее, и мне почти что больно от его холода. Мальчишки уходят куда-то, я слышу, как что-то тяжелое будто волочат за собой, и я слышу голос Номер Двенадцать:

- Что делать с Номером Четыре?

- Не знаю, не знаю, не знаю.

- То есть ты вроде как вообще ничего не знаешь?