Мой дом, наш сад

Они стоят передо мной, невидимая армия маленького мальчика, никогда не встречавшего живых зверей. Калечные, маленькие, глазастые зверьки. Я вижу щенка с перебитой лапкой, его зубы длиннее, чем полагается нормальной собаке, он не пропорционален, как детский рисунок. Я вижу лисичку, в чей открытой груди бьется сердечко, как на детских рисунках, совершенно не анатомичное, но истекающее кровью. Я вижу кота с порванным ушком, он ближе всего к своему прототипу в природе, наименее искажен. Быть может, Номер Девятнадцать видел настоящих котов. Однако все тело этого маленького существа покрыто раковыми опухолями, истекающими гноем и вздувающимися при каждом шаге. Я вижу двухголовую мышку, и слышу ее непрерывное, болезненное попискивание. Я вижу лягушку, из плоти которой торчат провода, которые, казалось, только и связывают части ее тела. Чудовищные, несчастные, искалеченные существа. Я прижимаю руку ко рту.

Енот, чья челюсть вырвана капает кровью на пол. Я вспоминаю двухголового кота, которого рисовала Моргана. Мы часто представляли себе Маленьких Друзей. Номер Девятнадцать был их создателем и их мучителем. Он представлял, как мучает этих зверушек точно так же, как мучили его. Они все подрагивают, конвульсивно, испуганно. Невидимая армия взирает на меня, по крайней мере у части этой армии действительно есть глаза. Я издаю нелепый писк, встаю. Мне хочется попятиться, но позади меня кровать. Обе части змейки, разрубленной напополам устремляются ко мне.

В этих зверях нет ничего страшного, скорее они несчастны, и в то же время так оглушительно, невероятно неправильны. У тех из них, у кого есть глаза, они тусклые, неживые, не видевшие света. Это все жертвы Номера Девятнадцать, и в то же время это все - Номер Девятнадцать.

Пораженные раковыми опухолями, растерзанные, обвязанные бинтами, лишенные конечностей, они все - его боль. И они смотрят на меня, воплощенные детские фантазии, страдающие от боли и дрожащие от страха. Они смотрят на меня, а я смотрю на них, залитых лунным светом, приобретающем, проходя сквозь алые стекла, красноватый оттенок.

Меня тошнит, это так отвратительно, что я чувствую, как ком подступает к моему горлу вверх, и разбухает там.

А потом все эти существа мгновенно бросаются ко мне. Я закрываю глаза руками, мне нужно произнести заклинание или бросить в них что-нибудь, мне нужно сделать что угодно, но в этот момент я ни до чего не могу додуматься. Теплая, шерстистая, влажная от крови волна сбивает меня с ног. Я ожидаю, и почти готова к этому, что чьи-то зубы вцепятся в мое горло, что меня будут рвать на части, что вся та боль, которую Номер Девятнадцать выместил на этих зверьках, будет вымещена теперь на мне.

И мне безумно страшно, как будто я оказалась в эпицентре бури, и мне негде укрыться. Я пищу, пытаюсь отползти, а потом понимаю, что эти зверушки не кусают и не царапают меня. Они ласкаются ко мне. Вот кот трется о мои ноги, и я чувствую, как отслаиваются куски его кожи, щенок облизывает мои пальцы. Мышка, или лучше сказать мышки, тыкаются в руки. Их очень много, я не всех успела рассмотреть, но теперь они рядом, и я чувствую десятки теплых, бьющихся тел, и меня накрывает паника, уже от того, что я могу задеть их, навредить, от того, что любимое мое движение причинит им боль, и мне кажется, что я специально двигаюсь неосторожно. Паника настолько сильная, что я забываю о том, что за страшные существа передо мной. Я будто принцесса из очень и очень плохого Диснеевского мультфильма, окруженная лесными и домашними зверьками. Звери ласкаются ко мне, оставляя пятна крови, гноя, обрывки своей кожи и плоти, иногда я чувствую чьи-то хрупкие косточки.

Я начинаю плакать, не смея шевельнуться, и языки облизывают мне руки и ноги. Эти языки либо мертвые и очень холодные, либо неприятно горячие и влажные от текущей по ним крови.

Я плачу и плачу, и какой-то, пахнущий мертвечиной и еще чем-то резким, химическим, зверек, крохотный, похожий на ласку, слизывает мои слезы. У моих ног в пушистый, черно-белый комок свернулся безголовый барсук, это единственный для него способ проявить ласку.

И тогда я начинаю кричать. Я кричу громко, сквозь слезы, вовсе не потому, что кто-то хочет меня загрызть. Мне страшно пошевелиться и причинить боль этим крохотным, пугающим существам. Маленьким Друзьям Номера Девятнадцать.

Мне кажется, я верещу целую вечность, а чьи-то хрупкие лапки гладят меня, будто хотят успокоить. Слезы никак не останавливаются. Перестав кричать, я шепчу тихим, хриплым голосом:

- Простите меня, милые, отпустите меня! Я ничем не могу вам помочь!