Мой дом, наш сад

- Я хочу знать, - говорит она неторопливо.

- Нет, ты хочешь забрать своих идиотских друзей и валить отсюда, пока я не...

- Они мне не друзья, - говорит Гвиневра очень спокойно. Мы все киваем. Гвиневра продолжает:

- Ты не думаешь, что все это как-то касается нас?

- Нет, глупышка, это наше личное дело.

- Тогда почему ты не сказал никому, что видел, как я защитилась от заклинания, и как то же самое сделали Моргана и Вивиана?

- Потому что... потому что заткнись, вот почему!

Гвиневра смотрит на него своими темными, спокойными глазами.

- У тебя есть последний шанс быть честными с нами. Я знаю, что ты испытываешь к нам некие теплые чувства. Некоторые более развитые существа называют эти чувства любовью. И я знаю, что ты хочешь нас защитить. И если ты правда этого хочешь, то лучший способ - объяснить нам, что происходит.

Ланселот смотрит на нее очень пристально, а потом резко вскидывает ружье, и стреляет в одну из орхидей на другом конце зала.

Моргана шепчет:

- Это бесполезно.

Я открываю дверь, готовясь прошмыгнуть назад, и все остальные тоже собираются выходить, а вот Гвиневра не двигается с места. Она смотрит Ланселоту в спину так пристально, что кажется, будто она колдует.

- Он спас нас, - говорит Ланселот. - Спас нас из самого поганого места на свете. Вы даже представить себе не можете, как там. Что такое каждый день просыпаться от боли и знать, что впереди только она. А потом засыпать, дрожа от боли.

Ланселот делает вид, что разговаривает с пространством, нас он будто совершенно не замечает.

- Вы не знаете этого, и слава Богу, что не знаете. Я бы вам такого не пожелал. Ну только если Кэю, когда он окончательно меня взбесит.

Но Кэй не реагирует на стандартное оскорбление от Ланселота. Мы стоим неподвижно, будто боимся спугнуть его, и Ланселот продолжает говорить.

- Я хотел, чтобы вы выросли сильными. И умными. Я сам таким вырасти не мог. Я не был сильным - там. Я был слабым и очень напуганным, скучал по мамке и папке. А Мордред - был. Это теперь он слабак, не способный справиться с собственным разумом. Тогда он был тем из нас, кто оказался готов.

- В нем пробудилась магия? - спрашивает Гвиневра.

Ланселот надолго замолкает, потом отправляет в ад очередной цветок, на этот раз гвоздику.

- Ну да. Не перебивай меня, а? Словом, он вытащил нас оттуда. Он вернул Галахада. Он дал нам все. Но он всегда был безумным. Они свели его с ума. А мы сошли с ума вслед за ним.

Он же волшебник, думаю я, конечно он был безумным, волшебство кормится безумием.

- Мы думали, что сумеем удержать его. Потому что единственный иной выход - попытаться его убить. Мы раздумывали над этим, и не смогли. Он - наш друг. Наш брат. Ничего более святого, чем эта дружба, с ним и Галахадом, я в жизни не видел. Потом мы остались с вами. И я считал, что вы должны все знать.

- Что мы должны были знать? - спрашивает Гвиневра.

- О том, что мы за люди, откуда мы.

Ланселот надолго замолкает, рассматривая осколки и лепестки на полу, а потом ругается настолько грязно и громко, что я краснею.

- Вы не виноваты, - говорит он после этого. - Ваши дурацкие садо-мазо игры в маленького пророка здесь не причем. Он сходит с ума. Мордред скоро свихнется.

- И что нам делать?

Говорит только Гвиневра, а мы - только слушаем. И это ощущается очень правильно. Мне кажется, спрашивай Ланселота я, он ни в коем случае не отвечал бы мне так откровенно.

- А ты думаешь, если бы я знал, то отстреливал бы здесь бошки цветам?! - рявкает Ланселот.

- Может, вам попробовать проникнуть наружу, чтобы...

- Ничего снаружи нет! Запомнишь ты это уже наконец или как?! Ты там никогда не окажешься! Никогда! Мы сдохнем здесь! Если безумие Мордреда не прикончит нас раньше!

Ланселот то говорит с ней очень спокойно, рассудительно и как-то отстраненно-горько, то снова срывается на крик, но Гвиневра даже не вздрагивает.

- Почему он сходит с ума?

- Понятия не имею. Стареет, наверное. Перестал удерживать тот ад, что у него в башке. Да поймите вы, ты пойми, я не знаю, что делать. Я не знаю, можно ли предпринять что-то вообще.

Он совершенно ничего не говорит о Королеве Опустошенных Земель, мы с Морганой переглядываемся.

- Он уже сходил с ума? - спрашивает Гвиневра. - Настолько сильно - сходил?

- Он всегда был чокнутым, ты меня слушала вообще? Я и Галахад в состоянии удержать его, в случае чего. Поэтому не переживайте.

- Ты сам сказал, что не знаешь, что делать! - не выдерживает Моргана.

- Заткнуть хлебальники и жить дальше. Потому что никаких других вариантов у вас нет.

Ланселот снова надолго замолкает, потом отбрасывает ружье и проходится по залу, осколки оглушительно хрустят под его тяжелыми ботинками.

- Мне тоже страшно. Всем страшно. Но это правда не опасно. Его безумие не убьет вас. И нас. Надеюсь. Нам нужно дать ему время, дать ему время.

Ланселот начинает бормотать что-то невнятное, я различаю только "у нас нет ничего, кроме времени, у нас вообще ничего нет".

- Что будет, если он не придет в себя? - спрашивает Гвиневра. Она будто наш дипломатический представитель, и голос у нее соответствующий.