Мой дом, наш сад

- Лучше благодарить Гвиневру, - говорю я. - Это она меня привела. Без нее я бы не успела.

Ланселот некоторое время смотрит на всех нас широко открытыми глазами, а потом говорит сиплым, едва слышным голосом:

- Заткните хлебала.

Он потирает горло, и его голос возвращается в обычное состояние. Они больше не ломают перед нами эту комедию с заклинаниями, мстительно думаю я. Некоторое время Галахад лечит Ланселота молча. Он работает быстро, так же не произнося ни единого слова, ни делая никаких особых жестов. Он просто скользит пальцами над грудью Ланселота, превратившейся в кровавое месиво, и Ланселот шипит так, будто ему порез обрабатывают йодом.

Поразительное терпение, думаю я, и какая тошнотворная картина.

Мы тоже молчим. И хотя я совершенно не знаю, что будет дальше и даже не могу предположить, каким образом мы можем защититься от Мордреда, мне все равно хочется как можно сильнее отдалить разговор со взрослыми.

Мне кажется, будто это последние минуты, пока мы все еще близки.

А потом они будут предатели и лгуны, а мы будем те, кто их обвинит. И мне ужасно не хочется, чтобы все, что я помню, вся моя жизнь, разрушалась так быстро. Я боюсь их возненавидеть.

А они, наверняка, боятся, что мы возненавидим их. Все все знают, и все хотят как можно дольше сохранять статус кво. В какой-то степени это даже приятно.

В литературе такое явление называется "глаз бури".

Наконец, Галахад оборачивается к нам. Ланселот тяжело дышит, лежа на полу. Он все еще в крови, но никаких видимых повреждений на нем больше нет.

- Твоя глотка, чмо, - говорит Ланселот.

- Это может и потерпеть. Я угадал, детки, и у вас действительно много вопросов на которые у нас совсем нет времени?

Глава 10

Мы смотрим друг на друга несколько обескураженно. Никто не хочет потерять все, но никто больше не может лгать и слушать ложь. Как говорил один знаменитый социальный теоретик и практик, верхи не могут, а низы не хотят.

После слов Галахада западает зловещая, застоявшаяся тишина. Мы смотрим на взрослых, а взрослые смотрят на нас.

В этой тишине слышно даже как Гарет чешет макушку.

А потом будто прорывает какую-то плотину. Мы начинаем говорить все и разом, так что я даже не могу понять, где и чья реплика.

- Вы лгали нам все это время?

- Что за прудом?

- В какой мы стране?

- Откуда вы нас взяли?

- Что на самом деле случилось со школой?

- Это вообще школа?

- Мордред всегда был злодеем?

- Вы знали, что он сумасшедший?

- Почему вы согласились работать с ним?

- Вы никогда не хотели рассказать правду?

- Он сильнее вас?

- Вы можете сбежать отсюда вместе с нами?

- Вы можете его убить?

- Он может убить вас?

- Он что маньяк?

- Ты что не видел, Гарет, он убил кучу человек!

- Ну видел, но это не доказано.

- Какой же ты тупой!

- Спасите нас!

- А куда мы пойдем, когда выберемся отсюда?

- А что там вообще есть?

- Чего вы хотели? Ну, с Мордредом?

Галахад слушает этот поток вопросов несколько ошеломленно, иногда он открывает рот, чтобы ответить, но его тут же сбивает с толку наш следующий вопрос.

- Заткнулись все! - рявкает, наконец, Ланселот. - Сейчас мы выберем, скажем, четыре вопроса, на которые ответим.

- Четыре - число смерти в Японии.

- Кэй, завали хлебало!

- И ладно, и завалю.

- Так-то лучше. Вы же в курсе, что у нас нет времени для того, чтобы разводить сопли, мелочевка? Мы должны думать, как нам выбраться.

- О, - говорит Моргана. - Если мы должны думать, как нам выбраться, то это вроде как значит, что вы не знаете, как отсюда выбираться.

- Вроде как именно это, - говорит Галахад, улыбнувшись самой беззащитной улыбкой.

- Я кому-нибудь сейчас зубы выбью, - шепчет Ниветта.

- Я все слышал! - рявкает Ланселот. Отчасти я ему даже благодарна. Сейчас нам, пожалуй, как никогда не хватает дисциплины.

Все снова замолкают, и я рассматриваю цветы позади Ланселота и Галахада.

- Давайте начнем с простого, - говорит Галахад. - Мы в Великобритании. Если быть точнее - в Шотландии. И в довольно уединенном ее уголке. Ближайший к нам крупный город, располагающийся, впрочем, не так уж близко - Инвернесс.

Шотландия, думаю я рассеянно. Я читала о Шотландии, и читала довольно много. Зеленая насквозь страна, омываемая морем. Здесь водится Лохнесское чудовище, возможно, и множество агрессивных футбольных фанатов, абсолютно точно. Шотландия, думаю я. Мой дом. А шотландцы тогда, получается, мой народ? Мне всегда хотелось иметь национальность, чувствовать свою причастность к чему-то огромному, к чему-то, во что вовлечены миллионы людей, мне незнакомых.

- Это вопрос номер один, - говорит Ланселот.

- Вопрос номер два, в котором можно соединить два смежных вопроса. Со школой ничего не случилось, и это не школа.

Все смотрят на них, Галахад говорит как ни в чем не бывало:

- Мы обманывали вас все это время. Вы ведь и сами это утверждаете.

И я чувствую, как он расслабляется, когда произносит эти слова, будто наконец, через столько лет, опускает на землю какую-то тяжелую ношу.

- Мы, - говорит Галахад. - хотели дать вам силу и вырастить вас, чтобы вы помогали нам.

- Да, - добавляет Ланселот неохотно. - Чтобы вы помогали нам менять мир.

- Делать его лучше.