Мой дом, наш сад

- Волшебство не может заменить всего, что там, снаружи, - мрачно говорит Ниветта. - И, кстати, Гвиневра спросила: почему вы это сделали? Думаю она имела в виду не то, как вы себя оправдываете, а то, зачем вообще вы...

И совершенно неожиданно Галахад почти шипит:

- Потому что нас пугает мир! Потому что он всегда нас пугал! Потому что мы были идиоты, так и не сумевшие приспособиться к тому, что увидели, когда вышли из той больницы. Мы дрожали от страха при мысли о том, что нам придется быть частью этого мира. И мы были одиноки. И мы думали, что можем хоть что-нибудь изменить! Вы правда думаете, что мы не понимаем, какого дурака сваляли?

- Мордред не понимает, - напоминает Ланселот. - Да, мы поступили с вами хреново. Очень хреново. И мы вам врали. Мы были плохой заменой родителям.

- Но вы были хорошей заменой родителям, - тихо говорю я, и Кэй, как будто он один услышал, кивает.

- И мы вас любим, - добавляет Кэй. - Хотя вы ужасные мудаки.

- Вы поступили с нами непростительно, - говорит Гвиневра.

- И как мы теперь можем вам верить? - спрашивает Моргана.

- Отлично. Мнения разделились. Вы вправе злиться, но давайте все вместе подумаем, как нам жить дальше. Или, лучше сказать, как нам выжить.

- Выбраться, - говорит Гвиневра.

- Да, выбраться, - кивает Ланселот. Я смотрю на стену, испещренную цветами всех известных мне видов, и вспоминаю дракона, огромного, зубастого и сплетенного из цветов. Я думаю: выбраться невозможно. Я думаю: он может все.

И мы не знаем, сколько у нас времени. Он легко освободится, он придет за нами. Я обхватываю себя руками, обнимаю себя как можно крепче, и осознаю, что только собственные прикосновения мне сейчас приятны. Нет, не приятны - выносимы.

- Я не думаю, что я надолго его задержала. Скорее всего он уже освободился.

Если только он не мертв. Меня снова прошивает страхом, но на этот раз совсем другого рода. Я чувствую себя так, будто со всех сторон на меня давит что-то невидимое, и дышать очень трудно. Любая мысль отдается болью и страхом, как будто есть только боль и страх.

- Да, - говорит Галахад. - И он с нами играет. Если бы он хотел убить нас быстро, это не составило бы ему труда. Даже на расстоянии.

- Вы говорите так, как будто нет ничего сильнее его магии.

- Ты нас вообще слушала? Он и есть магия, - говорит Ланселот. - Но мы попробуем сбежать.

- Вы же говорили, что не знаете, как.

- А мы и не знаем. Поэтому я и сказал, что попробуем, а не сбежим. Вы вообще не пытаетесь слушать, а? Он все-таки не бог. Если бы он все мог сам, мы бы ему не были нужны.

И я вижу, как Галахад толкает Ланселота в бок, как будто Ланселот забыл о чем-то важном. Например о том, что именно этот человек спас их. И он же - едва их не убил.

- Словом, мы можем успеть инвертировать то, что мы делали. Мы с Галахадом примерно помним, что именно. Образы, слова. Если вы нам поможете, у нас есть шанс.

Да какой в этом смысл, думаю я. Но все лучше, чем погибнуть даже не попытавшись бороться.

- У тебя падение морали, мышонок? - спрашивает Моргана. Я вздрагиваю от ее обращения и понимаю, что всего лишь часа оказалось достаточно, чтобы вывести, выбелить, выскоблить всю нежность, которую в слово "мышонок" вкладывала Моргана и всю любовь, которую я испытывала к этому глупому, детскому обращению.

- Да, - говорю я. - Вроде того.

И тогда Моргана берет меня за руку, очень осторожно, переплетает наши пальцы.

- Давай выберемся отсюда, доедем до Эдинбурга и круто напьемся?

От этой дурацкой фразы мне становится неизмеримо легче, как будто Моргана говорит о том, что здесь не закончатся наши жизни, и что в большом мире она не бросит меня.

- А пока, Вивиана, давай-ка ты нам поможешь. В конце концов, ты всегда на втором месте после Гвиневры, но Гвиневра дисквалифицируется из-за ее личности. Так что ты - наша надежда. Давай.

Галахад и Ланселот что-то шумно объясняют Гвиневре и Ниветте, Гарет и Кэй переглядываются. Все звуки будто проходят мимо меня, я воспринимаю их, как поток, который несется в сторону, а я остаюсь на берегу, и не могу войти в него, даже ноги не могу намочить. Мне кажется, будто течение тут же унесет меня.

Я даю себе хлесткую пощечину, такую громкую, что все оборачиваются ко мне.

- О, - говорит Гарет. - Круть. Вивиана тоже чокнулась.

Я делаю несколько неловких шагов по направлению ко взрослым. Моргана сжимает мою руку, идет за мной.

- Извините пожалуйста, - говорю я так, будто решила уточнить задание. - Я прослушала, что нужно делать.

Ланселот оборачивается ко мне резко, рявкает:

- А у нас по-твоему много времени, чтобы повторять всю эту хрень по десять раз?!

А потом он замолкает и, уже спокойнее, говорит:

- Ладно. Смысл в том, что мы выйдем в гостиную, туда, где десять лет назад помогали Мордреду запечатать это место. Изначально посыл заключался в том, чтобы изъять его из мира. Не закрыть.

- Так вот почему не сработало, - с досадой говорит Гвиневра.

- Да, - кивает Галахад. - И не напоминай нам об этом. Мордред вообще-то наш друг.

- Был.

- Есть, - говорит Ланселот. - Но мы в любом случае должны вас отсюда выпустить.