Читаем Мои дорогие девочки полностью

Мои дорогие девочки

– Возбуждение, соблазн… Моя мать была очень красивой. Возможно, острые ощущения от риска или желание, чтобы им постоянно восхищались. Или уверенность, что он имеет на это право. Лео был красавцем, встречался с девушками задолго до того, как моя мать попала в его сети. Мы даже дразнили его Казановой. Я немного ревновала, однако восхищалась им. В том глупом подростковом возрасте я хотела верить, что Лео любит меня, просто пока не понял этого. – Мэйв улыбнулась и, расправив плечи, продолжила: – Как психиатр думаю, что у него имелись признаки нарциссического расстройства личности. Оглядываясь назад, я вижу: Лео желал, чтобы им восторгались, он был высокого мнения о себе, своей важности и исключительности, а это уже признак заболевания. Конечно, мы все виноваты в том, что в определенной степени поощряли в нем эти черты, особенно мои родители и его мать, Эльза. Они твердили, какой он замечательный и уникальный. Возможно, у него был сексуальный нарциссизм. Эгоцентричный стиль сексуального поведения, признаками которого является низкая самооценка и обостренное ощущение своих сексуальных возможностей и прав. Это могло бы объяснить обширные сексуальные связи Лео вне брака, о которых вы говорили. Понимаете, подобное поведение помогает компенсировать низкую самооценку и неспособность испытывать истинную близость с человеком.

Виктория задумалась. Суждение Мэйв походило на правду. Лео действительно был эгоцентристом, хотел, чтобы им восхищались, и он, конечно же, был сексуальным хищником.

– Но почему он не был способен на истинную близость? – удивилась она. – Многие люди любили его, и я в том числе.

Мэйв устало посмотрела на нее:

– А на этот вопрос я не могу ответить. Не забывайте, что я никогда с ним не работала. Предполагаю, что в детстве Лео перенес серьезную травму, от которой так и не сумел оправиться.

– Да, он стал свидетелем Хрустальной ночи, или Ночи разбитых витрин в ноябре тридцать восьмого года. В тот день нацисты уничтожили синагоги и молельные дома. Они били окна и крушили все в магазинах и фирмах, принадлежащих евреям. Его отца увезли в неизвестном направлении. Больше он никогда его не видел. Скорее всего отца забили до смерти. Для маленького мальчика это стало ужасным потрясением. А потом Лео оказался в Англии: в непривычной обстановке, в чужой семье. Там все было для него странным: язык, друзья, школа… – Виктория покачала головой. – Удивительно, что так много детей, переправленных в Великобританию, выжило, а большинство еще и добились успеха. Но почему Лео не подпускал никого близко к себе? Почему за столько лет, что мы находились вместе, он так и не открылся мне? Я знала, что в его прошлом есть вещи, о которых он мне не рассказывал, но я могла бы помочь ему и хотела этого. И только сейчас, после его смерти, я понимаю, что совершенно не знала его! – Она смахнула слезу. – И теперь сомневаюсь, любил ли он когда-нибудь меня и наших детей.

Мэйв взяла сумку и пальто и подвинулась к проходу между столиками.

– Боюсь, что на этот вопрос вы должны ответить сами, – сочувственно произнесла она. – У меня достаточно своих проблем. – Мэйв поднялась. – А сейчас, если позволите, я поеду домой.

Виктория тоже встала. Она протянула Мэйв руку, но потом передумала и, наклонившись, легонько поцеловала ее. Мэйв не стала противиться. У нее были мягкие, пахнущие розами, щеки.

– Спасибо, что рассказали мне правду, – произнесла Виктория. – Мне жаль, что Лео причинил вам столько боли. Жаль, что так произошло!

Мэйв слабо улыбнулась:

– Вы заслуживаете знать правду. У вас приятное лицо. Желаю вам и детям всего самого доброго.

Виктория наблюдала, как Мэйв идет к двери, – невысокая женщина с прямой спиной и твердой походкой. Уже у двери она оглянулась, будто что-то вспомнила, и поманила к себе Викторию. Виктория торопливо приблизилась к ней.

– Вы ведь знали, что у него была сестра? – тихо спросила Мэйв.

Виктория округлила глаза.

– Сестра? Нет! Лео говорил, что он единственный ребенок.

Мэйв покачала головой.

– У него была сестра. Однажды он как-то раз говорил мне о ней. Его мать оставила ее в Австрии.

Снова загадки. Виктория не могла собраться с мыслями.

– Оставила? Но почему?

Мэйв пожала плечами:

– Не знаю. Он не объяснил и запретил говорить Эльзе, что я в курсе. Это был наш общий секрет. И никто никогда не упоминал о ней. Мне кажется, даже мои родители не подозревали.

– И что с ней стало? – поинтересовалась Виктория. – Она еще жива? Они поддерживали связь? Где она сейчас?

Мэйв открыла дверь и сделала шаг в темноту.

– У меня нет никакой информации, – промолвила она. – Я рассказала все, что знаю. Остальное зависит от вас.

Она повернулась и исчезла в темноте.