Мой друг Адольф, мой враг Гитлер

С возвышением Геббельса значимость фигуры Розенберга упала, хотя в этом было мало утешения. Он обосновался в роскошной вилле на Тиргартен, став главой отдела международных дел партии, готовый в любой момент прыгнуть на место Нейрата. Он с большой помпой съездил в Лондон и, слава богу, выставил себя на всеобщее посмешище. После того как он торжественно возложил венок к Кенотафу, к его ярости, кто-то выбросил его в Темзу. Я только желал, чтобы следом туда бросили и его самого. Гитлер, защищавший его до конца, но, по-моему, не имевший особых иллюзий относительно его полезности, пытался сделать вид, что этот визит увенчался успехом. Мне было лучше знать, и я без колебаний сказал об этом, после чего в рейхсканцелярии Гитлер набросился на меня и сказал: «Ханфштангль, ваша критика партайгеноссе Розенберга заходит слишком далеко. Если я еще раз услышу что-либо в этом духе, вы будете уволены». В ответ на это я попытался продвинуть Риббентропа, который все еще был на периферии и во многом полагался на меня, как на своего провожатого ко двору. Я думал, что кто угодно будет лучше, чем Розенберг. Риббентроп всячески давал понять, что полностью соглашается с моим мнением о крайней важности Америки, и у меня не было повода не поддерживать его. Гитлера он пока еще не впечатлил. «Ach, das ist ja ein fader Patron» – такое практически непереводимое определение давал он ему: что-то среднее между скучным типом и настоящим занудой. Позже Риббентроп добился признания, Гитлер, впрочем, был прав.

Мои тесные отношения с Нейратом вскоре заставили меня прекратить поддержку Риббентропа, а после о нем всплыли весьма нелицеприятные факты. Фрау Мейснер, жена государственного секретаря в правительстве Гинденбурга, знала Риббентропа еще мальчиком, когда жила в Метце до Первой мировой. Его отец был кадровым офицером, расквартированным с полком в Везеле на берегу Рейна. Маленького Иоахима знали как самого глупого мальчика в гимназии. Самыми выдающимися характеристиками в его молодости были амбициозность и тщеславие, которых он не утратил. Фрау Мейснер с трудом могла поверить, что человек, поднявшийся в иерархии нацистской партии и ставший ответственным за международную политику, был тем человеком, которого она знала.

Приставку «фон» в своем имени он купил. Одной из странностей Веймарской республики было то, что в ней не стали упразднять дворянские титулы. Стало законным изменить свое буржуазное имя, если бездетный аристократ согласился усыновить вас. Риббентроп, в 1920 году женившийся на богатой наследнице завода шампанского в Хенкеле, нашел старую бедную родственницу, которая согласилась на такую сделку. В двадцатые годы он со своей женой вращался в изысканном берлинском обществе, где влиятельными фигурами были несколько богатых еврейских семей банкиров. Риббентроп взял заем у Герберта Гутмана из Дрезденского банка, на который основал фирму, занимавшуюся импортом и экспортом дорогих вин и других алкогольных напитков. То ли случайно, то ли намеренно торговое имя фирмы, образованное начальными буквами полного названия, превратилось в несчастливое Impogroma. Зимой 1933 года после прихода Гитлера к власти, когда Риббентроп столкнулся с Гутманами во время концерта Фюртвенглера в Берлине, он сделал вид, что с ними не знаком.

Риббентроп стал единственным членом руководства партии, у которого были значительные личные средства. Его первым знакомым в движении был, кажется, граф Хеллдорф, лидер СА в Берлине. Будучи амбициозным и тщеславным человеком, он вскоре добился знакомства с Герингом, по чьей просьбе в берлинском пригороде Далем на вилле Риббентропа 22 января 1933 года состоялась знаменитая встреча между Гитлером, Папеном и Оскаром фон Гинденбургом, в результате которой Гитлер окончательно пришел к власти. Тем не менее его окончательное вхождение в ближний круг было постепенным. Он постоянно крутился в президентском дворце рейхстага, который занимал Геринг, и все время искал моей поддержки в фойе или в моем офисе в отеле «Кайзерхоф». Его неуверенные попытки войти в ближайшее окружение не всегда были успешны.