Мой друг Адольф, мой враг Гитлер

Как только я пытался напомнить Гитлеру о морской составляющей мировой политики, другие ослепляли его пылью увещеваний о силе пехоты. Он всегда воодушевлялся, слыша старые словечки вроде «восточная политика», «удар в спину», «предательство храброй немецкой армии», «предательство на внутреннем фронте», «грядущий день расплаты с ноябрьскими преступниками в Берлине» и «окончательный разгром Франции». И здесь он снова вспоминал Клаузевица, после чего воплощением всех этих сумасшедших стремлений в центре внимания оказывалась фигура военного, который своим престижем поддерживал националистическое волнение, которого считали трагически преданным франкмасонами, социалистами и коммунистами, великая надежда и символ немецкого милитаризма и непобежденной армии – генерал Людендорф. На него они возлагали свои главные надежды, что в результате чуть не привело Гитлера к гибели.

Глава 4 Генералы

Волнения в Баварии. – Гитлер и Рем. – Пиромания в долине Рейна. – Еврейские антисемиты. – Дитрих Экарт теряет веру. – Носорог на дворе. – Розенберг оскорбляет католиков. – Предложение Матильды Людендорф. – Гитлер искушает генерала фон Зеекта. – Компромат на вынужденных союзников.

Нацисты были лишь одной из множества правых радикальных организаций, расцветших в то время в Баварии. На самом деле, за исключением козыря в виде Гитлера, они не были ни самыми многочисленными, ни самыми влиятельными. Бавария стала прибежищем для пестрой толпы военных националистов, некоторые из них были безработными членами бывших Добровольческих бригад, которые помогли армии разбить солдатские Советы, размножившиеся по всей Германии после войны. Было две причины, по которым им давали возможности свободно плести заговоры и агитировать в Баварии. Во-первых, в католической, сепаратистски настроенной Баварии всегда существовала неприязнь к протестантскому Берлину и центральному правительству. Во-вторых, баварцы уже были по горло сыты достижениями коммунизма послевоенных режимов Курта Эйснера и Эрнста Толлера, и после их изгнания правительство оставалось в руках рейхсвера и преемников консервативного правительства. Учитывая, что центральное правительство в основном состояло из социалистов, баварские власти активно искали способы противостоять ему и поощряли всех ожесточенных правых радикалов, которые стекались на юг в поисках убежища.

Назвать тогдашнюю ситуацию запутанной было бы слишком мягко. Большинство баварцев хотели восстановить монархию Виттельсбахов. Но одни хотели, чтобы король снова правил независимой Баварией, другие желали, чтобы он стал предводителем новой дунайской конфедерации, а третьи ратовали за провозглашение семьи кайзерами Германии. Признанным лидером правого крыла беженцев со всей Германии был Людендорф, но баварские националисты от него отвернулись за его сумасшедшие нападки на Римскую католическую церковь, а его последователям не доверяли, потому что те были пруссаками. Оккупация Францией Рура в январе 1923 года стала последней каплей, и целый год прошел в яростной националистической агитации, и наиболее непримиримые организации оказались в Баварии. Основной задачей Гитлера была попытка объединить различные патриотические организации и заручиться поддержкой баварского правительства и в особенности местных частей рейхсвера, чтобы устроить марш на Берлин, свергнуть социалистическое правительство и аннулировать условия Версальского мирного договора. То, что он сумел зайти так далеко, было удивительным примером того, чего может добиться один решительный человек в смутные времена.

Он более или менее открыто сотрудничал с людьми из бригады Эрхардта, хотя между ними было сильное взаимное недоверие, и именно в борьбе за сохранение СА в виде отдельной организации Геринг одержал вверх. Когда я начал посещать офис Beobachter, который служил штаб-квартирой заговорщиков, два человека, охранявшие кабинет Гитлера, не входили в СА, но были из группы «Консул», той части организации Эрхардта, которая стояла за убийствами Эрцбергера и Ратенау, хотя и нет никаких причин предполагать, что Гитлер был как-то замешан в этих убийствах.

В любом случае, для меня всегда оставалось загадкой, как в таком месте можно было работать.