Мои друзья и горы.

   Было уже 13 сентября, в горах резко похолодало, приближалась зима, и времени для поисков было в обрез. Несколько дней мы потратили на то, чтобы просмотреть внимательно то боковое ущелье, которое вело к перевалу Шини-Бини. Никаких следов пребывания там кого бы то ни было не обнаружилось. Оставалось одно: подняться на перевал в надежде найти там хотя бы записку. Пошли наверх в двойке: Олег Брагин и я. Путь на перевал от ледника начинается парой огромных подгорных трещин, за ними довольно крутой лед, а дальше крутые и сильно разрушенные, местами обледенелые, скалы. Хотя особых сложностей на этом пути не было, но пришлось идти в кошках и, конечно, с попеременной страховкой. Довольно трудно было представить себе, как Юлий мог проделать этот подъем в одиночку.

   На перевал (5200 м) мы выбрались только к вечеру и на седловине часа полтора искали тур с возможной запиской. Ни тура, ни записки где-либо в камнях там не было. Вывод следовал однозначный — Юлий здесь не проходил и, следовательно, пропал где-то на пути к перевалу. Палатку мы с собой не взяли, за что и были наказаны. На спуске мы попали в сильнейший камнепад, который нас загнал в укрытие под скалой, где мы и провели всю ночь, сидя на рюкзаках и не давая друг другу уснуть, дабы не поморозиться. Словом, стандартная «холодная ночевка», но только на высоте выше 5000 м.

   Рано утром, пока скалы не прогрелись и не «ожили», мы поспешили вниз, где на леднике нас ждали Вадим Ткач, Боб Горячих и Андрей Симолин. Теперь, когда определилось, что Юлий до перевала не добрался, можно было сделать только одно — повторно, и как можно более тщательно, обследовать ледник. Прошел уже почти месяц с того дня, когда Юлий мог здесь появиться. Поиски, которые мы вели еще два дня среди открытых и закрытых трещин ледникового цирка, а также в районе подгорных трещин у склонов, ничего не дали. Да и трудно было ожидать, что после прошедших снегопадов на поверхности ледника могли бы сохраниться какие-либо следы, если человек угодил в одну из десятков имевшихся там трещин.

Все, что мы смогли сказать в Москве родным Юлия и его друзьям в Институте математики, что он погиб, по-видимому, провалившись в трещину на леднике на подходе к перевалу Шини-Бини. К сожалению, в горах нередки случаи, когда человек так погибает, что невозможно не только его найти, но даже просто обозначить место гибели. Я не был близко знаком с Юлием, но всегда отдавал должное его необыкновенному упорству, закалке и силе воли, и, конечно, прискорбно, что так закончилась жизнь этого незаурядного и, судя по всему, очень одинокого человека.

   Вернемся теперь снова в 1960 г. на перевал Абдукагор. С перевала нам предстояло прежде всего перенести наш лагерь в цирк ледника под пик Фиккера, ближе к району намеченных восхождений этого выхода. Для этой цели лучше всего подходили сборные сани, сделанные из горных лыж. К сожалению, в это время установилась довольно теплая погода, за ночь снег как следует не промерзал, и даже ранним утром было довольно мучительно тащить тяжелогруженые сани, постоянно проваливавшиеся в снег. Со стороны было, наверное, занятно наблюдать, как шестеро мужчин натягивают свои постромки, почти ложась на снег, сзади им активно помогают женщины, и время от времени все дружно валятся в снег, чтобы чуть-чуть передохнуть. Как утверждал Мика, хорошо помнивший рассказы Джека Лондона о Клондайке, именно так протекала перевозка грузов на собаках в далекие времена «золотой лихорадки». Для полноты картины не хватало только погонщиков, не очень жалеющих своих собак.

   Так или иначе, но к вечеру мы все-таки добрались до места, где предполагалось устроить очередной пещерный лагерь. Здесь чуть не случился «бунт на корабле». Народ возроптал: «Зачем нам копать еще одну пещеру? Мы ведь не для этого сюда приехали. Можем и в палатках переночевать!» Я был в замешательстве — ведь действительно все очень устали, и погода вроде стояла неплохая, но если налетит непогода, то копать пещеру будет уже просто необходимо и делать это придется в гораздо худших условиях. Но прибегать к каким-либо приказным решениям мне не пришлось (у нас это вообще почти не практиковалось), поскольку всеми любимый доктор Олесь Миклевич мгновенно снял напряжение, предложив простейший вариант решения спора:

   — Давайте сделаем так: пусть те, кто уж очень устал, поставят палатки, займутся ужином и отдыхают, а все, кто захочет, копают пещеру. В крайнем случае, докончим ее завтра.

   Среди «захотевших» оказались, кроме Олеся и меня, еще Боб Баронов и Дима Дубинин, для которых рытье пещеры было обыденным делом после экспедиции на пик Победа в 1959 г. Естественно, что и часа не прошло, как те, кто отлеживался в палатках, постепенно присоединились к «копателям», и к ночи пещера была вчерне готова.